Горе победителям

И все же долго так продолжаться не могло: рано или поздно кто-нибудь обязательно бы “засек” его регулярные визиты в этот квартал, но Бертран, сколько ни старался, не мог откровенно ответить себе на вопрос: пугает ли его эта перспектива или он подспудно ждет ее, как некоей точки невозврата? Он вспоминал свое буххорнское жилище, в которое возвращался последнее время только затем, чтобы несколько часов поспать; пустое и просторное, оно включало в себя достаточно места для двоих, даже если с одним (вернее, с одной) переезжает еще и целая армада барахла. Вдобавок, и Катарина вернулась - когда, если не сейчас, требовать у нее развод?..

“Позже, - думал Бертран, выходя из машины и нервно оглядывая узкий, полутемный переулок. - Подумаю об этом позже”.

Хильди встретила его, одетая в легкое платье, до смешного не сочетающееся с пушистыми домашними тапочками.

- Наконец-то! Я почти закончила…

По квартире расплывался аромат чего-то потрясающего, от чего у Бертрана моментально свело в животе. За сегодняшний день он съел только завтрак и пару бутербродов - не хватило времени даже на легкий обед, и поэтому полноценный ужин пришелся бы очень кстати.

- Я никогда раньше не пробовал, как ты готовишь, - сказал он, пройдя в кухню и водрузив на стол припасенную бутылку вина - секретарь доставил ее еще днем, и она дожидалась своего часа, стоя в кабинете Бертрана на высокой полке рядом с резными часами.

- Я это не очень люблю, - ответила Хильди, не переставая азартно помешивать что-то в кипящей кастрюле. - Только если настроение есть. Но тебе точно понравится! Это любимое блюдо Ферди - рыба “по-боденски” с рагу из фасоли. Он всю жизнь провел в разъездах по Бакардии, поэтому любил простые блюда…

- Я готов довериться вкусу Его Величества, - заверил ее Бертран, опускаясь за стол - и чуть не вскрикнул, боковым зрением заметив шевеление за окном. Шевелилось что-то белое, и первая мысль Бертрана против его воли была о призраке или еще какой-то явившейся по его душу чертовщине, но у него тут же отлегло от сердца, когда он услышал из-за стекла громкое и требовательное “мяу”.

- Похоже, у нас еще один гость, - усмехнулся он, приоткрывая раму, позволяя усатой пушистой морде деликатно сунуться в кухню. Хильди бросила хлопотать над кастрюлей, обернулась и воскликнула, увидев кота:

- Шафран! Что, услышал, как тут пахнет? Я открывала окно…

Кот ответил ей еще одним “мяу”, усевшись на подоконнике - формой своего тела он напоминал шар, и Бертран поразился про себя, как такие тонкие лапы могут удерживать столь внушительный вес.

- Это кот соседей, он часто сюда заходит, - пояснила Хильди, прежде чем, жестом попросив Бертрана отодвинуться, высунула голову в раскрытое окно и крикнула куда-то наверх: - Господин Джамаль! Шафран опять тут!

- Не давай ему ничего, Хильди! - крикнул в ответ мужской голос с отчетливым акцентом. - Врач прописал ему диету!

- Ну вот, видишь, - сказала Хильди коту немного виновато, отойдя от окна, - тебе нельзя. Слышал?

Она вернулась к плите, предусмотрительно отставив подальше блюдо, наполненное сырыми кусками разделанной рыбы; поняв, что от нее угощения ждать не приходится, кот обратил черные, просящие глаза к Бертрану.

- Нет, нет, нет, - рассмеялся тот, чуть отодвигаясь. - Имей совесть. В стране кризис. Дотаций не будет.

Он не думал, конечно, что кот его поймет - но тот, на удивление, повел себя так, будто действительно понял. По крайней мере, взгляд его стал явственно обиженным; развернувшись, он с неожиданной для своей комплекции проворством шмыгнул куда-то вниз - Бертран даже испугался на секунду, не совершит ли незваный гость прыжок с высоты третьего этажа, но выглянул наружу и увидел, что тот скрылся на проходящей прямо под окном узкой пожарной лестнице. Там же его гордо поднятый хвост мелькнул перед тем, прежде чем окончательно исчезнуть внизу; проводив его взглядом, Бертран потянулся закрыть окно, и в этот момент Хильди торжественно объявила:

- Остался последний штрих - просто обжарить рыбу в оливковом масле, красном перце и… о, боже мой!

- Что такое? - вскинулся Бертран. - Что-то случилось?

Хильди распахнула холодильник, принялась шарить по полкам, но видно было, что делает это она скорее от безнадежности.

- Вино! Я совсем забыла про вино! - убито проговорила она. - В “рыбу по-боденски” вино добавляют непременно! Хотя… подожди, ты же принес бутылку!

Бертрану потребовалась несколько секунд, чтобы убедиться, что она не шутит.

- Стой-стой-стой, - торопливо сказал он, не давая Хильди схватиться за бутылку и на всякий случай прибирая вино себе от греха подальше, - что ты делаешь? Это же “Шато-Марго” девяносто шестого года!

Хильди уставилась на него, чуть приподняв бровь.

- И что? Оно не подойдет?

Бертран открыл было рот, чтобы объяснить, но вовремя себя предостерег - лучше было направить свои силы на практическое решение проблемы, тем более оно было перед ним, как на ладони.

- Не трогай это вино, пожалуйста. Сейчас… - он достал из кармана телефон, чтобы набрать шофера, но тут же вспомнил, что отпустил его до полуночи, и брякнул, прежде чем успел обдумать собственные слова, - я принесу еще одну бутылку. Скажи только, куда идти.

“Полное безрассудство”, - вот что сказал бы ему любой человек, сохранивший в своем мозгу хотя бы ничтожное количество здравого смысла. Бертран, на самом деле, и без того в достаточной степени это понимал. Понимала, кажется, и Хильди - но сугубо на свой лад, потому что на Бертрана она воззрилась с почти священным ужасом.

- Ты? Ты пойдешь в магазин? А ты… ты справишься?

Этого Бертран ожидал в последнюю очередь.

- Хильди, - напомнил он ей мягко, но настойчиво, - я занимаю не последний пост в правительстве этой страны. Думаю, я способен на такую мелочь, как приобретение бутылки вина.

- Да, но… - несмело начала она, но тут же, с чем-то смирившись, поманила Бертрана к окну. - Видишь, там, в конце улицы? Вывеска горит. Они еще открыты. Я туда всегда хожу.

- Вижу.

- А ты точно…

- Пять минут.

“Я неповторимый идиот”, - думал он, пока спускался по лестнице, держась за стену вместо перил, ведь о перила, которые заменяли последний раз, наверное, еще при монархии, недолго было всадить себе в ладонь с полдесятка заноз. Мысль его отчего-то воодушевила; по крайней мере, расстояние между домом и заветной вывеской Бертран преодолел, не заметив этого, а потом толкнул дверь с покосившейся табличкой “Открыто” и сделал решительный шаг внутрь.

В первую секунду он решил, что ошибся, угодив на какой-то полузаброшенный склад. Даже в детстве он не был заядлым посетителем продуктовых лавок, но представлял себе смутно, что они выглядят аккуратно и приветливо, как в фильмах, которые он смотрел по вечерам с матерью или один. То помещение, где он оказался ныне, напомнило ему притон: истоптанный пол в буроватых разводах, обшарпанные полки, на которых навалены были подвядшие фрукты и овощи с кружащей над ними стаей черных, жужжащих мух, холодильники, где выставлены были сыры и колбасы жуткого вида - при одном взгляде на них Бертран, содрогаясь, ощутил, что его начинает тошнить.

- Хэллоу, мистер, - послышался голос откуда-то слева; там за кассой сидел восточного вида мужчина, размеренно пережевывающий жвачку. Он принял Бертрана за туриста - и это, наверное, был единственный плюс сложившегося положения.

Бертран отшатнулся, чуть не споткнувшись о выставленные прямо на полу огромные бутылки с водой; больше всего ему хотелось сбежать, не оглядываясь, пока кассир не выхватил нож и не начал требовать кошелек или жизнь, но тут увидел в конце зала несколько полок с винными бутылками и смог наконец взять себя в руки. Названия на этикетках ни о чем ему не сказали, но он не стал вчитываться в них - схватил первую подходящую бутылку, что попалась ему под руку и, как под обстрелом, понес ее к выходу.

- Пять флоринов, - сказал кассир на бакардийском; видимо, после “хэллоу” его запас английских слов подошел к концу. Все еще не будучи до конца уверенным, что его не зарежут, Бертран достал из бумажника карточку, отправил ее в терминал, услышал пронзительный писк.