Горе победителям

- С теми же самыми целями, - протянул Рауль с ошеломлением. - Мне удалось понять роль мадемуазель Вильдерштейн в случившемся, но вместе с тем я и понял, что она не осуществила бы свой замысел в одиночку. У нее был сообщник - кто-то из людей нашего круга.

- Да, - подтвердил Рене и прибавил совсем уж глупо. - Я думал, это вы.

- Я думал, это вы, - ответил Рауль тем же тоном. - Похоже, нас столкнули лбами.

- Похоже, - сказал Рене, снимая револьвер со взвода; как часто бывало с ним после неудач и поражений, в первую минуту он чувствовал не ярость или желание найти виноватого, а холодное и пространное опустошение. Нужно было перевести дух, расставить по местам мысли - наверное, Рауль занимался тем же самым, потому что с полминуты они оба молчали, а потом Рауль вдруг сказал - со своим обычным спокойствием, почти по-светки:

- Выпить?

Рене встрепенулся.

- Не откажусь.

Если честно, он был уверен в том, что хозяин дома прикажет ему убраться прочь и никогда больше не появляться на пороге, и поэтому не торопился узнать, что стало причиной внезапного Раулева гостеприимства. Впрочем, гадать долго не надо было: наверняка ему было любопытно узнать, что успел раскопать Рене за время своих поисков, и ради этого он готов был закрыть глаза даже на то, что его едва не подстрелили, как зайца.

- Как вы нашли мадемуазель Вильдерштейн? - поинтересовался он, проводив Рене в гостиную и вручив ему бокал коньяка. Рене отпил с удовольствием, чувствуя, как волна блаженного тепла окатывает взбудораженные нервы.

- Это было непросто. Все началось с того, что я, получив назначение в январе, узнал о том, что… - тут он замялся, вспомнив о том, что сообщил ему начальник министерской охраны, - в общем, что некоторые из нас…

- Пользуются услугами людей, обладающих экстраординарными способностями, для собственной защиты? - ровно уточнил Рауль и поджал губы, перехватывая взгляд Рене. - Напомню вам, что я занимал пост генерального секретаря Елисейского дворца. Вы считаете, что я мог быть не осведомлен о подобных вещах?

- Тогда вы были осведомлены и о том, - сказал Рене тише и значительнее, - что c его защитой все было… не совсем так, как казалось на первый взгляд.

Рауль не ответил ему, но и его молчания оказалось для Рене достаточно, чтобы понять все.

- Как вы поняли, что что-то не так? - осведомился он, отпивая коньяка и расслабленно раскидываясь на диване: тот был чертовски удобным, мягким, как перина, и Рене пожалел, что соображения приличий не позволят ему, порядком уставшему за день, растянуться на нем в полный рост.

Рауль еще сомневался - по счастью, недолго.

- Во время поездки на Кавказ. Там я увидел… словом, у меня появилась догадка, что болезнь президента может иметь сверхъестественную природу. Я поговорил с начальником охранной службы. Он уверил меня, что это невозможно благодаря работе “щита”. Но меня не удовлетворили его объяснения.

Рене кивнул.

- И что вы сделали?

- Решил поговорить с этим человеком с глазу на глаз, - сообщил Рауль важно. - Мой доступ к делам президента позволил мне узнать его имя. Ее имя.

- Гвендолин Орейли, - негромко сказал Рене и добавил, заметив, как вздрогнул его собеседник. - Что вас удивляет? У меня ведь теперь тоже есть доступ.

Если Рауля и покоробил тот факт, что он - не самый осведомленный о подоплеке дела человек в этой комнате, то ему довольно быстро удалось с собой справиться; по крайней мере, он продолжил бесстрастно, будто излагал отчет:

- Я нашел кое-что о ней. Ее семья - ирландского происхождения, сама она родилась в западной Бретани. Ее отец умер, когда ей было пять лет, и мать увезла ее в другую часть страны, где у нее жили кое-какие родственники.

- Департамент Канталь, - выговорил Рене на вздохе.

- Именно. Позже она переехала в Париж и именно там, очевидно, попала в поле зрения специальных служб. Я нашел ее имя в реестре “подлежащих наблюдению лиц” за 1932 год. Последнее упоминание о ней - восемью годами позже, незадолго до начала войны. Она пыталась под чужим именем выехать в Испанию. Дальше - никаких следов.

- У вас это не вызвало подозрений?

- Разумеется, вызвало. Но других сведений я найти не смог. Гвендолин Орейли просто исчезла.

Рене улыбнулся, понимая, что хоть в чем-то да сумел обскакать своего дотошного коллегу - исключительно приятная мелочь, поселившая в его душе отголоски азартного торжества.

- Не совсем так. Мадам Орейли не повезло. Немцы всегда проявляли интерес в отношении людей с необычными способностями. Они хотели узнать их природу, понять, можно ли наделить такими способностями всех людей, принадлежащих к господствующей расе. Ими были устроены тайные лагеря, где они ставили над этими несчастными эксперименты… один из них находился на территории Эльзас-Лотарингии. Мне удалось найти доклад генерала Леклерка о том, что наши войска обнаружили в этом месте. Гвендолин Орейли была среди жертв. Она мертва уже тридцать лет. При всем желании, она не могла бы стать президентским “щитом”.

Рауль скорбно покачал головой, но смолчал. Рене не стал пытаться угадать, о чем тот думает - в отношении Рауля это всегда было бесполезной тратой времени.

- Я, конечно, ни о чем не подозревал до определенного момента, - продолжил он. - Это было в конце марта - я получил от него очень странную записку. Вернее сказать, записка была обычная, а вот на обороте…

Бумага все еще была у него с собой; вытащив ее из кармана, он продемонстрировал Раулю символы на обороте.

- Похоже на шифр, - Рауль наклонился вперед, чтобы лучше различить их. - Что это?

- Я не знал. Попытался сам разобраться - получалась какая-то бессмыслица. Потом додумался показать их одному знакомому из Сорбонны. И он мне сказал, что больше всего это похоже на что-то… не наше. Что нужно искать того, кто это расшифрует, среди тех… тех, кто обладает особыми знаниями. Понимаете?

Рауль кивнул необычайно серьезно.

- Несомненно.

- И тогда я подумал, - Рене отпил еще коньяка, думая, что одной порции ему наверняка будет мало, - что это все не случайно. Что он пытался меня о чем-то предупредить или дать какой-то след, зацепку… и я пошел туда, где собираются эти ребята. Поставил там кое-кому выпить и задал по паре вопросов.

- И что же?

- Мне рассказали, как это все происходит. Что совершить убийство подобного рода - не так-то просто, для этого нужен целый ритуал… в общем, у меня появились свои источники, - Рене усмехнулся, мимолетно вспоминая Клэр, ее мелодичный голосок, нежные руки, ее пышущее обжигающим жаром тело в его постели. - Через них мне удалось достать имена тех, кто мог бы изготовить все, что нужно для исполнения этого обряда. Во Франции их немного, в Париже - тем более. Так я и вышел на Вивьенну Вильдерштейн.

- Но опоздали, - глухо подытожил Рауль.

- Увы, опоздал. Но я, признаться, не могу представить себе, что могло заставить ее совершить это. Вы ведь знаете, убивший человека подобным образом скорее всего умрет сам - и ее это не испугало. Я думал, ей хорошо заплатили, но едва ли. Я же был в ее квартире, она едва сводила концы с концами. Прощупал ее связи - ничего подозрительного. Никаких связей с гошистами и всей этой шушерой. На митинги она не ходила, в выборах не участвовала, вообще никогда не показывала, что ей хоть сколько-нибудь интересна политика. Но при этом как-то раз встала поутру с мыслью, что убьет президента, даже если это будет стоить жизни ей самой. Полный бред.

Рене отставил пустой бокал в сторону, чувствуя, что в душе его вновь проклевываются ростки злости - как всегда, когда что-то не подчинялось ему, не складывалось, не шло так, как он того хотел. Рауль смотрел на него, будто пытаясь что-то просчитать.

- Вы не думали… - наконец начал он с осторожностью, будто не был уверен до конца, правильным ли будет тот ход, что он собирается сделать. - Вы не думали, что это могло быть что-то личное?

Рене глянул на него непонимающе.

- Личное? Что вы имеете в виду? Они даже не были знакомы! Да и чем он мог так смертельно ее обидеть?