Страница 31 из 89
Хильди поставила перед ним наполненную чашку, и Бертран из вежливости, - пить ему не хотелось, - сделал маленький глоток.
- Я бы вас… то есть, тебя чем-нибудь угостила, - Хильди, будто не решившись присоединиться к нему за столом, подошла к холодильнику, распахнула его; Бертран с удивлением заметил, что в движениях ее проявилась непривычная беспокойная суетливость. - Да у меня нет ничего, я почти не готовлю, только вот апельси…
- Хильди.
Она обернулась резко, будто он не позвал ее, а окрикнул; чувствуя, как загустевает, нагревается воздух вокруг него, Бертран приблизился к ней, дотронулся до ее руки, несильно сжал.
- Между нами возникла… - замялся на секунду, выбирая наиболее подходящее слово, - определенная недомолвка, не находишь?
Хильди смотрела на него распахнутыми глазами, точь-в-точь как неделю назад - с непритворным ошеломлением, но не делая попыток отстраниться.
- Я… я просто не знаю, как про это говорить, - ответила она наконец, почему-то переходя на виноватый шепот. - Даже не знаю, что тут говорить надо? То есть… ты же пришел. Я знаю, зачем.
- Правда? - уточнил Бертран вкрадчиво, делая еще шаг к ней - теперь она прижималась спиной к холодильнику, а он стоял напротив, но оставляя между ними небольшое расстояние, возможную лазейку. - Ты представляешь, чего именно я хочу?
В глазах Хильди на мгновение мелькнула озадаченность. Подняв руку, она коснулась щеки Бертрана - до странности трепетно, словно могла чем-то ему навредить, и он ощутил, как между ее пальцами и его кожей как будто проскакивают мелкие, колющие искры.
- Ну конечно, - произнесла Хильди увереннее, будто прикосновение придало ей сил. - Конечно, представляю.
- Не боишься?
Он не знал, к чему задал этот вопрос - но знать ответ ему почему-то было важно. Наверное, потому, что он по-прежнему не мог вообразить, как выглядит в ее глазах, какие чувства может вызвать - слишком давно в его жизни не было толком никаких чувств.
- Что? Нет! - ответила Хильди со смехом, беря ладонь Бертрана, переплетая их пальцы - а он не мог отделаться от мысли, что ее рука в его выглядит будто в плену. - Тебя - бояться? Или чего? Я в курсе, как это делается. Я это делала… давно. Два раза.
Похоже, с “нетронутой” он погорячился. Плевать.
Он стянул кофту с ее плеча, обнажая выступающую ключицу, раскинувшуюся под кожей сеть из тонких вен - Хильди тихо вздохнула, когда он проследил одну из них губами, положила ладонь ему на затылок, направила его поцелуи ниже.
- Я… я… - рвано забормотала она, когда Бертран начал целовать ее грудь, задержался на темном твердом соске. - Я никогда не думала, что…
Он выпрямился, взглянул в ее покрывшееся румянцем лицо.
- Что?
- Что я могу ва… тебя привлечь, - сказала она чуть слышно, - в этом смысле…
- Почему? - кофту он с нее снял, с себя - пиджак, ослабил сдавивший шею галстук. Хильди, оставшись полуобнаженной, обняла его, и он жадно припал к ее шее, слыша, как сквозь белый шум, что она пытается ответить:
- Ну я же… я же на тех женщин, как у вас там, совсем не похожа…
- Хильди, - веско произнес Бертран, вновь поднимая голову, - ты вообще не похожа ни на кого из людей, которых я встречал до этого.
Она замерла на секунду, встретившись с его взглядом, и потом ответила - и это прозвучало как что-то вроде признания.
- Ты тоже. Тоже не похож.
- Это имеет значение? - шепнул Бертран у самых ее губ. Хильди первая поцеловала его - и в его жизни это было лучшим, самым умопомрачительным “нет”.
Она оказалась такой, как он представлял себе - уступчивой, нежной, отзывчивой. До кровати они не добрались: Бертран уложил Хильди на пружинистый, скрипучий диван в гостиной, раздел ее окончательно, долго, до боли в губах, ласкал; Хильди расстегнула на нем рубашку, но от попытки снять ее он уклонился - в какой-то дальней части его сознания все еще бился стыд за себя, свой возраст, свое тело, погрузневшее, некрасивое, и он меньше всего мог желать испортить момент. Хильди приняла его, податливая и разгоряченная, обхватила за плечи, стонала сдавленно, будто еще чего-то стесняясь, пока он толкался в нее - но в какую-то минуту эти ее стоны стали выше и протяжнее, а тело напряглось, будто сведенное судорогой; в конце концов голос ее сорвался на короткий вскрик, она вцепилась в Бертрана что было сил и сжалась, переживая момент оргазма. Ее неожиданная чувствительность, то, как она, забывшись в своем удовольствии, произнесла его имя, не позволили Бертрану сдерживаться долго: он кончил тоже, лихорадочно втянул в себя воздух, опустился на диван рядом с Хильди, чтобы не навалиться на нее своим весом. Она с трудом переводила дух, да и ему, почти что оглушенному, потребовалась на это пара-тройка минут.
“Сейчас все закончится, - подумал он отрешенно, смеживая веки, разглядывая поплывшие под ними светлые и красные полосы. - Должен же этому наваждению быть какой-то конец”.
Хильди, лишенная сил не меньше него, чуть приподнялась, поцеловала его щеку, подбородок, уголок губ.
- Бертран… - услышал он ее голос рядом со своим ухом, - спасибо…
- Что? - ради этого он даже глаза открыл. - Что ты сказала?
Она ненадолго примолкла, поняв, видимо, что ляпнула что-то не то.
- Я просто… ну… не знаю, что говорить.
Вместо ответа Бертран притянул ее к себе - они и так лежали вплотную, но теперь Хильди почти что забралась на него, уткнулась ему в грудь носом, проникла под рубашку юркой и теплой ладонью.
- Ты останешься со мной? - спросила она вдруг, и тут же, словно ответ на ее вопрос, заполнил квартиру звук сигнала из оставленного в кухне Бертранова пиджака. Бертран снова зажмурился, надеясь, что это поможет ему собраться с силами. Помогло слабо.
- Я очень бы хотел этого, Хильди, - сказал он, отстраняясь от нее, заставляя себя подняться, начать думать в привычном, правильном ритме и направлении. - Но я не могу.
Она не стала протестовать, хоть и погрустнела заметно - и Бертрану было совершенно нечего сказать ей в утешение, кроме банального “я вернусь”, которое все равно ничего не исправило бы здесь и сейчас.
- Ладно. Погоди минутку…
Пока она перерывала ящики стоявшего в прихожей комода, Бертран кое-как привел себя в порядок: поправил одежду, пригладил волосы, в мусорном ящике на кухне оставил использованный презерватив. В голове его понемногу прояснялось, но он по-прежнему не чувствовал ни отрезвления, ни охлаждения, не возникло у него даже мысли о том, что он совершил что-то глупое и необдуманное - если и должен был прийти конец наваждению, то только не сегодня.
- Вот! - Хильди бросила ему что-то блестящее, что он, изловчившись, все-таки смог поймать; это оказалась связка из двух ключей, и при виде ее Бертран отчего-то ощутил себя подлецом. - Держи. На всякий случай. Можешь приходить и уходить, когда захочешь.
- Хильди, ты… - он хотел сказать ей, что не стоит просто так доверять свое жилище человеку, которого едва успела узнать, но вовремя сообразил, насколько абсурдным будет такой упрек. - Хорошо. Спасибо.
Связку он положил в карман и машинально ощупывал его на протяжении всего времени, что занял путь обратно до министерства, будто бы в подтверждение: ему ничего не привиделось и не приснилось. Уже поднимаясь к себе, он сообразил, что не придумал заранее, как будет объяснять свою отлучку, если на то будет необходимость, но задуматься об этом ему не дал буквально влетевший в него Микаэль.
- Берти! Наконец-то!
Нельзя было не увидеть, что он порядком взбудоражен: глаза его горели, на лице бродило выражение человека, готового вот-вот рассказать потрясающую историю, но сдерживающегося из последних сил.
- Что такое случилось? - осведомился Бертран, хмурясь. - Пошли, поговорим в кабинете.
До кабинета Микаэль дотерпел с явным трудом - поспешно захлопнул дверь, чтобы ничего из сказанного не долетело до ушей секретаря, и сказал громким шепотом, с явным трудом стараясь не расхохотаться:
- Патрис! Представляешь, Кларисса его застукала!