Горе победителям

Бертран недолго молчал, свыкаясь с очередным потрясением. О случившемся в парке его спутница точно не могла знать - и все же узнала так легко, будто это ничего ей не стоило.

- Браво, Хильди, - сказал он наконец, доставая из портсигара еще одну сигарету; две в один день он уже давно себе не позволял, но ему необходимо было осмыслить то, чему он только что стал свидетелем. - Самоубийство - официальная версия. Для прессы, для общественности. Но любой человек, приближенный к нашим кругам, знает, что Ферзена нашли с двумя пулями в голове. Странный способ покончить с собой, верно?

Хильди не ужаснулась, не отшатнулась, не закрыла лицо руками, хотя он ожидал этого - всего лишь спросила очень просто:

- За что его убили?

- Перешел не тем людям дорогу, - отозвался Бертран ей в тон. - И переоценил при этом свои силы. Не такая уж редкая история.

- А вас когда-нибудь хотели убить?

Что-то в ее голосе, в том, как она не сразу решилась задать вопрос, подсказало Бертрану, что интерес ее - вовсе не праздный; как бы то ни было, он поспешил сказать то, что должно было ее успокоить:

- Нет, Хильди. Я могу сказать, что такой способ решать проблемы ушел в прошлое - слишком затратно, привлекает слишком много ненужных подозрений. Сейчас, чтобы заставить человека замолчать, этого не нужно. Легче состряпать скандал в прессе, открыв общественности сведения, которые этот человек желал бы скрыть - а таких сведений предостаточно у каждого из нашего круга, в этом можете быть уверены. Выставить свою цель в нужном свете, ополчить всех против нее, подвести под судебный процесс, который может длиться годами… обычно этого достаточно. Крайности никому не нужны.

Ветер усиливался. Хильди прижала к груди ладони, еще более бледные, чем обычно, потерла их друг о друга - и Бертран ощутил вдруг необычайно ясно, будто мог до нее дотронуться, как холодна сейчас ее кожа, как можно вернуть ей тепло, коснувшись пальцами или губами - не только рук, но и лица, беззащитно открытой шеи.

- Хильди, - пробормотал он сквозь глубокий вдох, который должен был хоть немного его отрезвить, - вы опять не по погоде оделись…

- Было нормально, - попыталась протестовать она, - просто я не думала, что…

Бертран не стал слушать. Развязал и снял с себя шарф - мягкий, на первый взгляд тонкий, но прекрасно сохраняющий тепло; купив его прошлой осенью, Бертран редко упускал возможность надеть его, - и набросил, как плед или одеяло, ей на плечи, накрыл ее дрожащие руки, чуть сжал их сквозь ткань и сразу же отступил. Хильди наблюдала за ним расширенными глазами - казалось, только глаза, в которых как будто тоже что-то всколыхнулось от ветра, и остались на ее изумленном лице.

- Но вы… - начала она, но тут же передумала говорить - просто вцепилась в края шарфа, чтобы тот не унесло прочь, а Бертран ощутил это так, будто пальцы ее сомкнулись вокруг чего-то, сокрытого у него в груди. - Спасибо.

Телефон в его кармане разразился сигнальной трелью. Это был знак - сегодня у них с Хильди времени больше нет.

- Мне пора возвращаться, - сказал Бертран.

- Я здесь еще немного побуду, - ответила Хильди, наматывая его шарф еще одним слоем поверх того, что уже было надето на ней. - Здесь красиво.

Что ж, предложить ее подвезти он все равно не мог. Еще не хватало, чтобы кто-то увидел, как она вылезает из машины, принадлежащей министру - а Бертран и без того шел на огромный риск, встречаясь с ней здесь, где за каждым деревом или кустом могло притаиться по любопытному насекомому, вооруженному микрофоном и камерой.

- Берегите себя, - произнес Бертран на прощание и торопливо направился туда, откуда пришел и где оставил ждать шофера. Хильди, оставшись на месте, смотрела ему вслед - скорее всего, ему просто чудилось, но он не решался обернуться, чтобы проверить.

О Катарине Бертран больше не думал.

========== Глава 6. Дивный новый мир ==========

“Бакардия сегодня”

16.03.2017

13:44 Бертран Одельхард: “Мы должны быть готовы жить в новом мире” (эксклюзив)

<…> - Вас назначили главой министерства всего два месяца назад. Сложно ли было определить программу действий?

- Не могу так сказать. Я ведь не пришел откуда-то со стороны, я проработал в министерстве довольно долгое время и хорошо представлял себе, чего требует от нас нынешняя обстановка. В первую очередь, она требует перемен - и я уверен, что Бакардия готова к ним.

- Работа министерства неоднократно становилась объектом критики…

- Это естественный процесс. Мне сложно представить реформу, реакцией на которую было бы всеобщее однозначное “за”. У любого предложения найдутся противники, они будут высказывать свое мнение - если оно выражено в приемлемой и корректной форме, то это нормально, это один из залогов нашего общего движения вперед. Я убежден, что миру вокруг нас свойственно меняться, а мы должны быть готовы меняться вместе с ним. Очень многие жители Бакардии все еще живут в плену старого мира - того, который мы все хорошо помним, который кажется нам оплотом процветания и стабильности не в первую очередь потому, что многие из нас застали его расцвет, будучи детьми. Этот мир позволял нам многое из того, что мы не можем позволить себе сейчас. Но все изменилось, и наша задача - адекватно реагировать на перемены и учиться жить в новом мире, а не цепляться за мысль о том, что все может быть по-прежнему. К сожалению, по-прежнему быть не может, все мы должны это понимать.

- Вы сказали, что “старый мир” многое нам позволял. Вы можете привести пример?

- Пример? Очень многие нормы нашего трудового кодекса (смеется). Я чрезвычайно уважаю господина Деливгара, который, будучи президентом страны, лично редактировал некоторые его статьи, но необходимо понимать, что любой закон, устав, свод правил - не более чем ответ на текущие обстоятельства, попытка извлечь из них как можно больше пользы для наибольшего количества людей. Обстоятельства меняются - и то, что еще недавно казалось залогом прогресса, превращается в ненужный груз, балласт, который не помогает развитию, а тормозит его. Более того - я абсолютно уверен, что отнюдь не все можно стопроцентно проконтролировать при помощи закона. Я, как вы знаете, верю в человека намного больше, чем в государство. Чем больше свободы мы оставляем людям - тем быстрее и лучше они поймут, что в текущих обстоятельствах для них выгодно. Как им будет удобнее и проще жить в наступившем новом мире.

- Что же происходит со старым миром? Он безвозвратно уходит в прошлое?

- Да, это так. Но я не вижу в этом никакой трагедии. Старый мир умирает, освобождая место чему-то новому - в этом, как я думаю, заключается закономерность всей человеческой истории. Нам остается богатое наследие - что-то из него пригодно к использованию, что-то заслуживает стать музейным экспонатом, памятником прошлой эпохи. Такими памятниками можно восхищаться, можно поддаваться приступу ностальгии, глядя на них - но все же нам нужно смотреть вперед, в будущее. <…>

***

С самого утра на Бертрана навалилась чудовищная мигрень, от которой не помогли даже принятые таблетки; на заседании кабинета он сидел в прострации, слушая, как голоса всех выступающих отдаются тяжелым эхом под сводами черепа, но потом пришел черед говорить ему - и это оказалось во сто крат хуже.

- Говоря о “преференциях Деливгара”, - он изо всех сил старался, чтобы у него не заплетался язык, - мы имеем в виду набор определенных норм, прописанных в Трудовом кодексе Бакардии в 1962 году. Отменяя эти нормы, мы рассчитываем на оживление рынка труда и снижение уровня безработицы, которая за последний год выросла на полтора процента и теперь составляет девять целых и шесть десятых…

В глотке было сухо, как в пустыне, а голова, казалось, вот-вот разорвется на части. Еще и солнце, будто издеваясь, било Бертрану в глаза, отражаясь от поверхности стола, и ему приходилось наклонять голову и щуриться, чтобы разобрать отпечатанный на бумаге текст сквозь всполохи белых пятен, похожих на сияющие, жгущие сетчатку кляксы.