Стена чудес

Коллекционеры, сходившие с ума по картинам Долорес, и любители классической музыки, не чаявшие души в Пятом, были готовы платить — и платили много, лишь бы получить все возможные бонусы. Покупали альбомы и постоянные посетители сабреддита ансамбля «Зонтиков».

Неделю на третью Пятому позвонила Ваня. Пятый, потерявшийся во времени, уже несколько дней откладывал момент примирения. Ему не хватало слов, да и виноватым он себя не чувствовал. Знал, что обидел её, но и мысли не допускал, что был неправ.

На звонок Пятый ответил с трепетом. Сощурился и поджал губы, как только Ваня показалась на экране.

— Эй, — Ваня смущённо улыбнулась. — Я не была уверена, что ты ответишь.

— Я бы тебе ответил, даже если бы не мог, — Пятый качнул головой. — Тем более что я сам собирался позвонить и извиниться, просто… забегался.

— Я догадываюсь, — Ваня подпёрла щёку кулаком. — Кампания неплохо движется, а?

— Вроде того, — Пятый поджал губы и покивал. На пару мгновений воцарилось молчание, но в этот раз оно не было гнетущим. Отличалось от молчания, ставшего им привычным за последние месяцы. Того, которое он так ненавидел. Он шумно втянул воздух и сказал: — Ваня, я…

— Не считаешь себя виноватым, — перебила его Ваня. — Я знаю.

— Не понял…

— Ты имел в виду всё, что тогда сказал, хотя и, наверное, мог бы сформулировать это помягче, — она закатила глаза. — Мы это много раз проходили, Пятый.

— Допустим, — Пятый сощурился. — И что, мне теперь не извиняться?

Ваня говорила удивительно спокойно. Будто все эти месяцы они не сохраняли радиомолчание, и она не была обижена.

— Не надо, — она качнула головой. — Неприятно это признавать, но ты был прав. Тебе было плохо, и я постоянно думала, что это моя вина…

— Сколько можно, — Пятый запрокинул голову и закатил глаза. — Мы легко отделались тогда и…

— Да, да, — Ваня кивнула. — Чувство вины не так работает. Да и в принципе все заморочки… — она помолчала, глядя куда-то в сторону, и продолжила: — Ты же тоже не сразу поддался идее, что ты можешь вернуться к музыке, верно?

— Виновен, — Пятый прикусил щёку и кивнул.

— Я постоянно думала, что тебе плохо из-за меня, а потом стала думать об этом всё реже и реже, и… Каждый раз, когда мы созванивались, я вспоминала, что ты страдаешь, вспоминала, что из-за меня, и чувство вины усиливалось, ведь я не чувствовала себя виноватой постоянно и…

— Ага. Я понял, — Пятый поджал губы.

— В общем, когда ты психанул и бросил трубку, у меня в голове что-то перещёлкнуло.

— Клаус меня отчитал за это, кстати.

— Правда? — Ваня вскинула брови. — Ничего себе. Не знала, что ему так сильно захотелось за меня вступиться.

— О, ты даже не представляешь, — Пятый хмыкнул. — А что, ты думала просто пожалуешься ему, и он ничего не сделает?

— Немного. У него свои заморочки сейчас, знаешь ли. Не думала, что он решит тебя жизни поучить.

Пятый рассмеялся и качнул головой.

— В общем, я написала своему психологу, мы созвонились и проработали проблему. Несколько месяцев на это ушло, конечно, но… — она дёрнула плечом. — Я поняла, почему ты был обижен. И смогла отпустить чувство вины.

Пятый улыбнулся. Широкой, обаятельной улыбкой с ямочками. Он скучал по Ване — ему её не хватало. Не хватало бесед с ней. И сейчас он был рад не только видеть любимое лицо и слышать её голос, но и знать, что ей самой стало легче.

И что они наконец-то смогут поговорить о чём-то ещё, кроме того, как ему плохо, и с каким трудом он справляется с болью.

— Я скучал, Ваня, — Пятый вздохнул. — Очень сильно.

— Знаю. Я про тебя вообще всё знаю, — ухмыльнулась в ответ Ваня. — Мы же всё-таки всё детство вместе провели, первая любовь, всё такое…

— Кстати, — Пятый вскинул руку. Ваня замолкла. — Ты наверняка уже много всего знаешь про Долорес, но знаешь ли ты… — он замолчал, выдерживая драматическую паузу.

— Вы жениться уже собрались?

Пятый фыркнул:

— Что? Нет. Не так уж и хорошо ты меня знаешь, похоже.

— Тогда к чему всё это нагнетание атмосферы?

— Мама Долорес ещё и пиббломама.

— Стой, — Ваня вскинулась и замахала руками. Даже через экран было видно, как заблестели у неё глаза. — Ты хочешь сказать, что ты встречаешься с дочкой Сюзанны Питерсон. Книжками которой у меня все полки в домике на дереве были заставлены. Так?

— Именно так, — Пятый не смог сдержать самодовольства, хотя Долорес его не знакомила с родителями, и уж тем более он никак не мог приложить руку к созданию сказок про пибблов. Но детская радость Вани грела ему душу. Последний раз он видел её такой взбудораженной лет пятнадцать назад. — Не говоря уже о том, что у Долорес на каждый вечер есть эксклюзивная сказка на ночь. Уверен, она с радостью ими поделится, когда ты вернёшься из тура.

— Я ещё не познакомилась с Долорес, но уже люблю её так же сильно, как пибблов. И сильнее, чем тебя, — Ваня пару раз качнула головой. — И к другим новостям… У меня послезавтра концерт в Москве, и… — она встала, развернула камеру и показала Пятому тесную комнату с кружевной скатертью и ковром с оленями на стене. — Я у бабушки в Воскресенске.

— Ого, — Пятый сощурился. — Ты её всё-таки нашла?

— Было непросто, — Ваня снова повернула камеру к себе. — Я тебя сейчас с ней познакомлю, подожди.

Бабушку Вани звали Зоя Попова, и она готовила что-то на кухне. Когда Ваня принесла телефон и заговорила с ней на русском, старушка вытерла руки о передник и потянулась к экрану. Улыбка у неё была уставшей, но доброй, и совсем непохожей на улыбку бабушки Пятого.

С Ваней они болтали ещё где-то час. В основном говорила Ваня, рассказывая ему про Россию, про контрасты, про свадебные фотографии родителей, про еду и про бабушку Зою. Пару раз — Пятый не мог этого не заметить — она смахивала с глаз слёзы.

Они договорились созвониться снова через неделю и, конечно же, созвонились.

Выставка Долорес стремительно набирала популярность. Она по-прежнему посещала её каждый день, говорила с заинтересованными в покупке коллекционерами, критиками и другими художниками.

Альбом был записан, и теперь Пятый с Куратором ждали только окончания кампании на Кикстартере, чтобы передать записи команде Куратора для обработки и сведения звука. Сама кампания была сногсшибательно успешной, и у Пятого на пробковой стене достаточно быстро появились несколько писем из крупных музыкальных журналов, которые были готовы стать площадкой для большого и откровенного интервью.

Жизнь, казалось, налаживалась. И даже когда Пятого мучил страх перед будущим, когда ныла культя, когда он с тоской вспоминал своё прошлое, он легко выбирался из вязкой печали. Иногда ему хватало одного взгляда на спящую рядом Долорес, иногда он дожидался утра, погружаясь в фантазии о жизни, в которой не было аварии.

Иногда он рассказывал Долорес, как ему больно, а иногда своей болью делилась она. В такие дни они обменивались правильными словами и успокаивались снова.

Их равновесие было хрупких. Несмотря на популярность и творческие успехи, иногда им обоим было ужасно страшно.

Но они всегда находили путь к свету.

========== Осень. IV. ==========

Комментарий к Осень. IV.