Стена чудес

Пятый качнул головой. Он не чувствовал себя абсолютно счастливым — его всё ещё тревожила собственная беспомощность, и он по-прежнему боялся пронзительного одиночества. Но не всё время. И страхи эти казались ему всё более далёкими.

Пауза затянулась, отвечать Куратору было поздно, и Пятый, слабо куснув себя за щёку, спросил:

— Может кофе? Закажем что-нибудь в доставке, отметим твой приезд. Как квартира, кстати?

— Прекрасная, — кивнула Куратор. — Этаж низковат, но в остальном прекрасная. И я согласна на любое твоё предложение.

Они просидели на кухне до полуночи. Заказали вок, Пятый позвонил Долорес, и втроём они несколько часов говорили только об отвлечённом: любимом вине, начинке для крепов и писателях. Куратор рассказала, что пара её выпускников, джазовый дуэт Хейзела и Ча-Чи, отправилась в благотворительное турне, и сборы с их выступлений пойдут на поддержание приютов для животных. Долорес осталась от этой новости в восторге, подхватила Морти на руки и растроганно расцеловала в нос. Кошка, возмущённая такой наглостью, поцарапала ей щёку, вывернулась из бионических пальцев и убежала. Сама Долорес рассказала, что планирует все следующие выходные проваляться в кровати и посмотреть все новинки, которые появились на Нетфликсе. Главным мотиватором для неё была нынешняя усталость и усталость будущая — до её новой выставки оставалось полторы недели.

Пятый почти всё время молчал и просто слушал. Улыбался, иногда кивал, вскидывал брови и морщил нос, когда был особенно сильно с чем-то несогласен.

А в полночь, будто в сказке про Золушку, чудеса закончились. Долорес послала ему воздушный поцелуй через экран и ушла спать, а Куратор засобиралась домой.

— Вызову тебе Убер, — Пятый потянулся за телефоном.

— Я сама, — Куратор перехватила его запястье. — Хотя ты мог бы меня и подвезти.

— Вообще-то, — Пятый качнул головой. — Я не водил всё это время. Пока привыкал к протезу. Я и сейчас не всё освоил, — он повёл плечом. — Не думаю, что это хорошая идея.

— По мне так ты замечательно справляешься, Пятый, — Куратор настучала на своём телефоне адрес, куда ей нужно ехать, выбрала водителя и снова посмотрела на Пятого. — Движения у неё определённо механические, но зато ты будто бы уже и не замечаешь, как ей управляешь.

Пятый сощурился и поджал губы. Куратор была права. Он уже давно делал всё на автомате. Не задумываясь.

— А ты… да, — Пятый облизнул губы. — Я и правда перестал его замечать.

— Ну вот, я ещё на что-то сгодилась, — Куратор довольно улыбнулась и закатила глаза. Телефон у неё в руке завибрировал. — Ага, — она кинула взгляд на экран. — Увидимся в понедельник, хорошо? Отдохни хорошенько.

В ночь с воскресенья на понедельник Пятый не мог заснуть. Не от тоски и лезущих в голову мыслей о разбитом прошлом, а от волнения и предвкушения.

Он поворочался в кровати несколько часов и не выдержал. Написал короткое сообщение Долорес и отложил телефон. Признался, что не может уснуть. Потянулся к ноутбуку, чтобы проверить почту и включить себе фильм, но стоило поднять крышку, как на экране вспыхнуло оповещение о звонке.

Он ответил, сел удобнее и провёл пальцами по волосам, откидывая чёлку назад.

— Я понятно почему не сплю, — вместо приветствия сказал он. — А ты почему не спишь?

— Пакую кое-что, — Долорес в кадре полулежала. На одну из рук был надет рулон клейкой ленты.

— Пакуешь? Я думал, что все работы для выставки уже в галерее.

— Ну, — Долорес покусала губы. — Мне нужно тебе что-то сказать.

Пятый нахмурился. Сердце пропустило удар. Он вдохнул и не смог выдохнуть — тревога мгновенно проникла в каждую клеточку его тела. Спина и плечи заныли от напряжения.

Он понятия не имел, чего ждать от этого разговора, и от этого становилось только неуютнее.

— Сделай лицо попроще, — сказала Долорес. — Моя выставка будет проходить в Сент-Поле. Я приезжала, чтобы пообщаться с её кураторами, посмотреть зал, распределить картины. И по идее должна была приехать только на вернисаж.

Пятый моргнул и выдохнул. Напряжение ушло, он расслабленно ссутулился, и вместо страха его охватило ликование.

Больше никаких экранов, никаких голосовых сообщений. Они смогут быть рядом. Бок о бок.

— Но мне так понравился город. И с тобой мне было так здорово, что я подумала… Что пора переезжать. Попросила Клауса помочь мне найти себе квартиру, нашла подходящую службу по перевозке вещей.

— Но почему ты… почему ты не сказала мне? — Пятый облизнул губы. — Я бы помог.

— Честно говоря, — Долорес выдержала паузу, прежде чем подняла взгляд и улыбнулась. — Я боялась, что ты испугаешься.

— Испугаюсь?

— Да, — Долорес снова сделала паузу. — Потому что я сама испугалась. Когда Клаус нашёл квартиру, мне вдруг стало страшно. Наши отношения сейчас очень удобные. Мы далеко, мы… как бы в безопасности. Мы не сделаем друг другу больно, не предадим доверие. Понимаешь?

— Никогда не думал об этом. Но звучит… правдоподобно.

Долорес села, подтянула к себе колени и помолчала ещё какое-то время. Потом вздохнула и продолжила:

— Я испугалась, что я приеду — и обаяние недоступности пропадёт.

Пятый опустил взгляд. Слова Долорес были тревожными, и на несколько мгновений он представил, как сказка развеивается. Они становятся неинтересными друг другу и отдаляются, и в итоге он снова тонет в бездне отчаяния.

— И как ты… как ты с этим справилась, Долорес? — тихо спросил он. Темнота вокруг сгустилась, а экран, наоборот, засиял ярче.

— Я подумывала отменить переезд и сохранить то, что у нас есть сейчас. Это что-то такое… хрупкое и прекрасное. Мне бы не хотелось это потерять…

— Долорес, — Пятый качнул головой.

— Я разбирала фотографии с телефона. Нашла фотографию с надписью на стене, и вспомнила тот разговор, — она пожала плечами. — Как ты сказал…

— Что я не знаю никого красивее тебя.

— Я была бы полной дурой, если бы не рванула к тебе. Потому что ты видишь меня… не так, как все. Не калекой, не жертвой домашнего насилия, не переоценённой художницей, — она прижала руку к груди. Бионические пальцы были в пыли и обрывках клейкой ленты.

— Ты не переоценённая, — Пятый нахмурился. Потёр культю и вздохнул. — Мне без разницы, что у тебя нет рук, Долорес. Я сам тоже калека.

Долорес прикусила губы и опустила голову. Упёрла руку в щёку и застыла.

— А ещё ты невероятно сильная, Долорес.

— А если я перееду, и ты узнаешь, что… это не так? Может, я плачу по ночам, или у меня перепады настроения и…

— Мне без разницы, — Пятый качнул головой. — Ты можешь вдруг обнаружить, что я скучный и замкнутый, заносчивый, капризный… — он тоже помолчал. — Слушай. Это правда большой шаг, и мы узнаем друг о друге много нового, и не всё нам понравится. Но если чему-то ты меня и научила, то это решительности и готовности сделать шаг навстречу неизвестности.

Долорес помолчала ещё. Потом подняла взгляд, вытерла рукавом слёзы и сказала:

— Значит… Ты согласен со мной?

— Мм?

— Что я бы была полной дурой, если бы не рванула к тебе.

— О, да, — тут же отозвался Пятый. — Ты была бы эпической дурёхой. А я был бы ещё большим долбоёбом, если бы испугался и сказал тебе не переезжать.