Стена чудес

Пятый кивнул и потянул кофе через трубочку.

— Мы пойдём в «Хуячечную».

Пятый поперхнулся.

— Куда? — выдавил он прокашлявшись.

— В «Хуячечную». По моим расчётам, тебе как раз сейчас туда надо. По крайней мере я примерно в этот период открыла для себя заведения, где можно разносить предметы в щепки и выпускать пар.

— Я уже не злюсь, мне просто… грустно.

— Пффф, Пятая Симфония, — Долорес помахала перед его носом печеньем. — Ты даже не представляешь, насколько легко превратить грусть в ярость.

— Думаю, что представляю, просто сейчас…

— Поверь мне. Ты испытаешь удовольствие. И облегчение. Вернёшься в Сент-Пол как новенький.

— Эй. Как новенький я уже никогда не буду.

— Не придирайся к словам, — Долорес с жужжанием сменила тип захвата и надавила ему на кончик носа. — Буп.

Пятый поморщился, но улыбку сдержать не смог. Рассмеялась тихо и поспешил скрыться за своим холодным американо.

До «Хуячечной» они добрались на автобусе. Всё это время Долорес рассказывала ему про свою выставку, которая должна была вот-вот закончиться. Тыкала пальцем в окно каждый раз, когда замечала афишу, а под конец пути успокоилась, обмякла на своём месте и устроила голову у Пятого на плече.

Он нахмурился, глядя на неё, но не отодвинулся и не дёрнул плечом. Не хотел её тревожить.

«Хуячечная» занимала одно из помещений бывшего завода. Долорес, держа Пятого за левую руку, провела его по обшарпанным коридорам мимо вывесок «Фотостудия», «Коворкинг» и «Реп-база». Она шла пружинистым шагом, и Пятый едва за ней поспевал. Но в конце концов они остановились перед железной чёрной дверью, обклеенной плакатами с разбитыми в щепки телевизорами, сломанными битами и летящей в стену посудой. Из-за двери приглушённо доносилась рок-музыка.

Пятый не мог не заметить, что всем своим видом «Хуячечная» была неприлично брутальной.

Долорес широко улыбнулась, снова показав ямочки на щеках, и надавила на звоночек.

Музыка немного затихла, дверь открылась, и на них посмотрел хмурый бледный блондин со светлыми глазами.

— Привет. Я бронировала на половину пятого.

— Я тебя помнить, — мужчина кивнул и пропустил их внутрь. Он говорил с сильным акцентом, да и английский оставлял желать лучшего. — Долли. Как овечка.

— Мне это не льстит, если что.

— Ты привести друга.

— Ему это нужнее, чем мне.

Они оказались в небольшом помещении с ресепшеном из деревянных паллет. За стойкой сидели ещё двое таких же бледных блондинов. Они оба посмотрели на Пятого с Долорес исподлобья, а потом не сговариваясь выложили перед собой две красные каски, защитные очки, наколенники и налокотники.

— Надевать.

Всё было на липучках и пахло спиртом, будто вместо нормальной дезинфекции они просто поливали экипировку клиентов дешёвой водкой.

— Тебе идёт каска. Не думал в строители податься? — пошутила Долорес, поправляя застёжку на подбородке.

— Каждый день над этим размышляю, — Пятый хмыкнул в ответ, заправил ей выбившуюся прядь волос под каску и обернулся к стойке.

Блондины молча выложили на стойку две биты.

— Бить можно что угодно, — сказал тот из них, который был повыше, и кивнул на следующую дверь. Долорес воодушевлённо схватила свою биту, несколько раз нетерпеливо переступила с ноги на ногу и рванула к двери.

Второе помещение оказалось огромным и полным всего подряд: здесь были телевизоры, старые компьютеры, посуда, мебель, пустые автоматы для батончиков и газировки, детские игрушки и даже целая машина.

— Как они её сюда затолкали? — Пятый указал на неё битой.

— Какая разница? — Долорес расхохоталась. Сложно поверить, что с протезами она сможет разнести много вещей здесь, но восемнадцать специальных захватов, похоже, включали захват и на такой случай.

Пятый тоже сжал пальцы протеза на бите, и именно в этот момент из колонок заорала тяжёлая музыка.

Пятый моргнул, встретился с Долорес взглядом и не смог сдержать предвкушающей улыбки: с каждым новым басовым аккордом, печаль в нём вспыхивала, превращаясь в ярость, а ярость пульсировала и наполняла его разрушительной энергией.

Не дожидаясь знака от Долорес, Пятый развернулся и, неловко махнув битой, разнёс экран телевизора. Стало легко и в то же время нет. Злость всколыхнулась, и ему захотелось ударить что-нибудь ещё. Он бил посуду, в щепки разносил стулья, превращал в мелкое крошево магнитофоны, вкладывая в каждый удар всё, что злило его все эти месяцы: вселенская несправедливость, собственная зависимость и калечность, и невозможность жить без музыки.

Он бил и бил в такт кричащей музыке: и не подпевая голосам из колонок, а завывая вместе с ними. Дыхание сбилось быстро, но вместе с тяжёлыми выдохами уходила тоска.

Долорес была где-то рядом, и в итоге они снова столкнулись плечами и обменялись взглядами. Такая же потная, она улыбалась, обнажая белые зубы, потянулась к нему и потёрлась щекой о щёку, насколько позволяли каски, а потом заорала ему на ухо:

— Эта тачка здесь для тебя. Давай расхуярим её вместе.

Пятый запнулся сначала, но тут же расхохотался. Вытер лоб рукавом и кивнул.

Он помнил аварию до секунды, но раньше машины не напоминали ему о трагедии.

Сейчас же, когда кровь билась в висках, а ярость заряжала удары, он ненавидел и автомобили тоже.

Он облизнул губы и ударил по машине первым, разбивая фары. Долорес повторила за ним. Потом не сговариваясь, они опустили биты на лобовое стекло, на капот, сбили боковые зеркала, окна. Металл мялся как бумага, столько злости и обиды на случай было в Пятом.

Он не остановился, пока перед ним не рухнула одна из дверей. Застыл, выдыхая через зубы, потом рухнул на колени и, закрыв глаза, запрокинул голову. Он не знал, на сколько этого хватит, но сейчас он чувствовал себя свободным от тоски и обиды на весь мир.

Долорес положила руки ему на плечи. Пятый выпрямился и посмотрел на неё, а потом рассмеялся снова. Музыка затихла, Долорес стянула с него каску и очки, а он снял каску и очки с неё.

— Хорошо, правда? — Долорес погладила его по потным щекам.

— Это… потрясающе, — выдохнул Пятый. Она прижалась влажным лбом к его и зажмурилась, но тут же отпрянула.

— Приезжай иногда. Уверена, ребята будут только за, если мы будем приходить почаще, — она поднялась, подобрала свою биту и пошла на выход. Пятый сделал ещё несколько глубоких вздохов, провёл по волосам, откидывая мокрую чёлку назад, встал и последовал за ней.

Расплатившись и отдышавшись, они, наконец, покинули «Хуячечную». Улица встретила их тяжёлым дождём. Долорес обречённо вздохнула, вытащила из сумки зонтик и протянула Пятому.

— Ты выше, — сказала она. Взяла его под руку и прижалась, как только Пятый раскрыл жёлтый зонт в цветочек у них над головами.