Страница 52 из 65
— В твоих жилах течет кровь с высоким содержанием аргона-хюлэ, — с расстановкой произнес Терапевт, его сморщенная, сплюснутая с двух сторон голова еще более вытянулась на тонкой шее. Пальцы рук за спиной вцепились друг в друга мертвой хваткой. — Ты и Ева — гибрид человека и существа, найденного на дне колодца Хар-аМориа. Вероятно, инопланетного происхождения, так как других подобных существ до сих пор обнаружить не удалось. Жрецы считают его богочеловеком предыдущего цикла, — губы Терапевта растянулись и дрогнули, но прежнее скрипучее хихиканье с них не сорвалось. — Тэкносом, Который повернет мир от Хаоса к Порядку. Но я не силен в богословии. Для меня ты — ключ к аргону-хюлэ. Мы отлили его по форме древнего гуманоидного существа и спрятали с помощью чистосердечного и порывистого Серуха. Он пожертвовал собой, как нельзя кстати. Следовало удалить вас из Амвелеха, чтобы ни у кого не возникло искушения вас уничтожить. Верховный жрец рано или поздно уступил бы своему благочестию, или вас попытался бы использовать ересиарх Ямвлих в борьбе за власть. Как бы там ни было, они оба угадали в тебе своего бога. Поэтому верховный жрец привел тебя в Амвелех, а Ямвлих попытался убить вас обоих. Кажется, он так и не оправился от воздействия вируса виртов, — не глядя на Аарона, Терапевт круговым движением вытянутого вверх пальца показал, что имеет в виду.
Старик замолчал, заложив руки за спину и мечтательно улыбаясь. Он обвёл расфокусированным взглядом коридор, и несколько раз кивнул в ответ на свои мысли.
— Теперь, когда вы соединились, в кукле нет нужды, — заметил он. — Любопытно наблюдать, насколько различен ваш человеческий опыт. Ты — дитя добродетели и аскезы, она — порока и распущенности. Знай верховный жрец, кто составляет вторую ипостась его бога, он несомненно убил бы тебя. Ты сам бы себя убил, знай ты об этом. Самоубийство бога, разве это не занимательно?
Терапевт хихикнул.
— Верховный жрец мёртв, — сказал Аарон, выпуская из рук девочку-дулоса. Она упала к его ногам. Косы разметались в стороны, глаза закатились. Терапевт скользнул по ней озадаченным взглядом, хотя занимавшая его загадка заключалась вовсе не в ней.
— Убит?
— Абрахам получил отсрочку до завершения своей миссии, — с нежностью ответил Адам. — Вера его была сильна, дух крепок, но тело слишком хрупко. Он больше не нужен.
Морщина прорезала лоб Терапевта. Он приподнял бровь, ничем другим не выражая удивления.
— О, ты обладаешь такой властью? — голос проскрипел, как рассохшиеся деревянные сваи.
— Не я, но пославшие меня.
Терапевт покачал головой. Он уловил в лице илота выражение Лилиэт.
— Ты несомненно сверх-существо, Адам-Кадмон, но оставь эти сказки для богомольцев. Я не верю в богов, и надо мной нет Господина, — брюзгливо произнес он и повернулся, чтобы идти дальше. — Всё готово для твоего воплощения, бог наркоманов и лежебок. Пора спасти Амвелех. Мы слишком долго этого ждали.
========== Глава двадцать четвёртая. Агора ==========
Айзек сидел в центре орхестры священной Агоры и крутил в руках отцовский жреческий кулон. Вокруг него возвышались рельефные колонны и многочисленный ряды пустых скамей, уходящих далеко вверх — он был песчинкой на сцене амфитеатра. Ему вспомнился давний кошмар: в месте подобном этому он был обвинен в отцеубийстве. Вокруг шумела толпа, перед которой Айзек был не в силах оправдаться. «Виновен!», брошенное ему его же подсознанием, было сильнее здравого смысла и знания, что никакой вины на нем нет. С пробуждением кошмар ушел, и сном стала сама реальность. Айзек чувствовал, что с ним что-то не так, что он грезит наяву. Навязчивые мысли, затаённые стыдливые желания и страхи — все те ночные чудовища, что побеждаются светом дня и ясностью сознания, были совсем рядом. Ему казалось, стоит ослабить бдительность, и они поглотят его, сведут с ума. Поэтому он должен был действовать, сконцентрироваться на какой-нибудь задаче и что-то делать, лишь бы не оказаться с ними наедине.
Прошло уже чуть более часа, как Айзек призвал всех жителей Города, включая женщин, на «эклессию» — народное собрание, которое во всей полноте не проводилось в истории Амвелеха ни разу. То, что это сделал он, послушник Айзек, а не первый архонт Абрахам, говорило само за себя — Метатрон, получивший откровение и спешно покинувший Амвелех, чтобы исполнить завет, был мёртв. Мёртв был и глава гоплитов Террах, и второй архонт Ямвлих, и ещё пятеро жрецов, ранее представлявшие в благословенном городе власть и милость Господина. Надежды, которые амвелехцы возлагали на Метатрона и полученное им откровение, растаяли как дым. Значит ли это, что Господин оставил Амвелех? Айзек повернул вершину пирамидального кулона: вершина прокрутилась, открывая углы усеченной пирамиды основания. Совет Амвелеха был обезглавлен, но устойчивость пирамиды в основании, а не в вершине, пусть даже в ней скрываются Нэóc и Сам Господин.
Айзек поднял голову и посмотрел через высокие раскрытые настежь двери Агоры в пустой коридор. Он воспользовался отцовскими регалиями, чтобы снять все ограничения с зала собраний, доступного ранее только старейшинам, и отправил сообщения Исмэлу и всем остальным с призывом явиться на Агору, чтобы заключить новый священный союз с Господином, но в ожидаемое время не явились даже архонты Сорокá. Айзек нервничал, но старался это скрыть — в большей степени от себя, чем от Ревекки.
Девушка сидела невдалеке, на первой, ближайшей к орхестре скамье, сложив руки на коленях, и тоже ждала. Еще недавно это место могли занять только избранные, лучшие из лучших, первые из равных — архонты совета архонтов, а теперь здесь сидела она, «грязная илотка», бывшая рабыня и нижайшая из низких. Ничего подобного Айзек ей, разумеется, не говорил, но Ревекка догадывалась обо всем сама. Всё это место — священная Агора — дышало величественным презрением к её запыленным одеждам и темной коже. Но присев на самый край скамьи, Ревекка не спешила вставать. Воспитанная с детства готовность терпеть оскорбления и боль не в первый раз оборачивалась для нее странным желанием продлить это чувство горделивого унижения. Как знать, не это ли чувство привело её в Амвелех?
Над орхестрой и сидящем на полу Айзеком развернулась его собственная голограмма и громогласно заговорила. Айзек вздрогнул и посмотрел вверх. Слова его призыва отразились от бесконечно далёких сводов Агоры неестественным металлическим эхом. Сообщение повторялось каждые десять минут, но он никак не мог к этому привыкнуть.
— Последним желанием моего отца, Метатрона, верховного жреца и первого архонта Абрахама, было созвать Народное собрание, — говорил его собственный, но при этом совершенно чужой голос. — Я выполняю его волю. Мы должны объединиться и все вместе решить, что нам делать дальше. Вирты, киберы, сторонники традиций, сторонники прогресса — мы не враги друг другу. Наш главный враг — сокрытие правды и страх перед будущим. Конец знакомого нам мира близок, но этот конец — новое начало. Так гласит Пророчество, но не только — это желание каждого из нас. Перед лицом перемен мы должны быть сильны и решительны, и мы должны быть едины, как един Господин, указывающий нам путь к Новому Эдему, будь он миром полубогов, новым циклом истории или жизнью в новом измерении бытия, которого желают вирты. Время Хаоса должно закончиться. Ум, Утроба и Сердце есть Одно. От Незаходящего ничто не скроется. Ибо здесь присутствуют боги! Так говорю я, Айзек, последний ребенок Амвелеха, благословенного Города Колодцев!
Голограмма свернулась в точку и исчезла. Айзек встал, подошел к Ревекке и присел рядом с ней.
— Наверное, они боятся, — сказала Ривка, сжимая сложенные ладони коленями. Она, как и сам Айзек, была в том же дорожном комбинезоне, в котором приехала. Пружинки волосы едва достигали круглого стоячего воротника. — Эгемон обвинил вас в сговоре с илотами и измене.
Айзек кивнул.
— Если в это поверил Террах, то остальные тем более, — он обхватил голову руками и с тоской проговорил: — И теперь он мертв. Кто же нам поверит? Нам никогда не оправдаться перед народом. Элизар!