Страница 49 из 65
— Зато верховный жрец знал обо всём. Попустительствовал ереси, — почти с садистской жестокостью добавил Исмэл, глядя на брата. Он больше не был с ним мягок, как при первой встрече, он просто не мог.
— Ты убил Святейшего Ямвлиха, потому что он тебе велел? — тихо спросил Айзек, выделяя интонацией слово «он». Улыбка сползла с лица Исмэла. Он пожал плечами и отвел взгляд.
— Я знаю нашего отца, Исмэл. У меня было время узнать его — до и после того, как он занес надо мной махайрас. Не скажу, что понимаю его, его вера для меня непостижима, но… — Айзек покачал головой, — не думаю, что всё это происходило с его одобрения. Попустительства — да, но не одобрения.
Исмэл снова взглянул на брата и усмехнулся.
— Это старая отговорка, Айзек. Так же оправдывают богов, когда говорят о неизбежном зле — Господину противно зло, но Он позволяет ему свершаться ради какой-то великой цели. Какая цель может оправдать это ?!
Возглас прокатился по ангару эхом, и наступило молчание. Айзеку было нечего возразить. Ему не хотелось верить брату, не хотелось ничего знать об очередном заговоре, но он знал, что всё сказанное Исмэлом — правда. Айзек видел, как это повлияло на брата, и удивился собственной бесчувственности. Он скользнул взглядом по неподвижным вирт-гоплитам.
— Они мертвы?
— Они в Сети, — ответила за Исмэла Руфь. — Это CsO, «тело без органов», программа замыкающая сознание на аватаре в Сети и усиливающая картезианский разлом. Кедар за ними присматривает.
— Они смогут вернуться?
Руфь покачала головой.
— Не знаю. Скорее всего, начнется сильное психологическое отторжение. Это первая ступень «Симулякра», а «Симулякр» — это дорога в один конец. Есть разработки, позволяющие менять программу и управлять дулосами из Сети, но большинство из них подчиняется Системе, поэтому в этой области мы продвинулись не так уж далеко.
— Кто знает, как изменится наше восприятие мира, когда мы откажемся от тел? — задумчиво сказал Исмэл, лицо его расслабилось, стало более отрешенным, и Айзек понял, что брат частично погрузился в Сеть. Неожиданно для себя, Айзек ощутил укол зависти и желание ощутить то же, что чувствует он — эйфорию, покой, свободу.
— Эмпатические аватары сгладят острые углы, но так или иначе, это будет нечто совершенно иное по сравнению с тем, что мы знали до сих пор. Многие уподобляют это осознанному сновидению, другие — фантазии. Есть множество симуляторов, снижающих связь с телом до минимума, деривационные камеры и прочее, и есть «птенцы», которые почти совершили этот переход, но даже они всё ещё живут в физическом мире. Единственные, кто с ним покончил навсегда — мертвецы и эти вирт-гоплиты, — он вдруг рассмеялся и поднял на Айзека смеющийся взгляд, — кто бы мог подумать, что первыми кто вступит в виртуальный «Новый Эдем» будут наши враги?
— Что ты видишь? Что с ними? — Айзек поддался вперед, потянув за собой Ревекку.
— Они здесь, в вирт-ангаре. Растеряны, но живы, — он улыбнулся, взгляд его обратился внутрь. — Теперь они на нашей стороне.
Исмэл подошел к одному из гоплитов, снял с него вирт-шлем и протянул его Айзеку. Тот хотел взять его, но Ревекка, сжала его ладонь обеими руками и потянула вниз.
— Айзек… — прошептала она, почти повиснув на его руке. — Не оставляй меня. Ты обещал.
Айзек опустил протянутую к шлему руку и мысленно собрался.
— Может быть, позже, Исмэл. Мне нужно идти. И вы уходите, — он оглянулся по сторонам, — здесь слишком тихо. Даже дроны не работают… Наверное, по приказу Ямвлиха или Терраха, но всё равно жутко. Среди мертвецов.
— Может быть, возьмешь ксифос?
— Нет, — Айзек мотнул головой. — Он мне не нужен.
Исмэл кивнул и вдруг, выпрямившись, отдал честь, как в первую встречу, когда на нем был адмиральский китель. Айзек растерялся, но брат уже отвернулся от него. По его застывшим плечам, Айзек понял, что Исмэл говорит с Руфью через Сеть. Помедлив несколько секунд, Айзек потянул Ревекку прочь.
Скоростной лифт стремительно сжимал пространство, так что желудок подкатил к горлу и заложило уши. Айзек сглотнул слюну. Он и раньше редко забирался так далеко, чтобы была необходимость в лифте.
— Здесь всё было по-другому ещё несколько недель назад. По крайней мере мне так казалось.
Ревекка гладила стену кабины, пробуя её на ощупь.
— Всё не так плохо, Айзек. На меня не набросились и не забили камнями.
— А ты ждала этого? — поразился Айзек, скосив на нее глаза.
— Не то, чтобы. Я знала, что тут нет камней.
Ревекка рассмеялась, но Айзек даже не улыбнулся. Он знал, что она говорит серьезно. Из её рассказов он понял, что истории о чьей-либо бесславной мученической смерти в Харане рассказывают вместо сказок, о смерти поют даже в колыбельных. Дети Харана знали, что умрут, едва научившись говорить. Айзек вздохнул.
— Раньше я думал, что в Амвелехе никто не умирает, — сказал он. — По крайней мере насильственной смертью. Даже в лучшие времена нам бы грозило изгнание. Но теперь… Возможно, я сошел с ума, но мне кажется, что камни честнее изгнания. Бросая камень в другого, каждый понимает, что он причиняет боль и страдание, что смерть другого остается на его совести. А в изгнании убивает Пустыня, никто не виноват, кроме того, кто нарушил закон. Это нечестно.
— Нечестно? А кто же тогда виноват в преступлении, если не преступник?
Двери лифта бесшумно открылись.
— Все.
— Что ты будешь делать, Айзек? — спросила Ревекка, когда они вышли в пустынный белый коридор.
— Я не знаю, кто из них прав. Возможно, никто, но я не могу сидеть сложа руки. Отец сказал, что у меня есть доступ к Театру, я хочу попробовать… не знаю… войти в него.
— Что такое этот «Театр»?
Айзек долго молчал, потом, остановившись, повернулся к Ревекке.
— Наверное, тебе будет трудно это понять. О Театре болтают разное. Самое простое объяснение, что Театр — это сеть Системы жизнеобеспечения Амвелеха, которая обеспечивает связь всех базовых систем и подконтрольных им дулосов. Существует миф, что получив доступ к Театру, ты получишь контроль над всем Амвелехом. Я не знаю правда это или нет, но так думает Исмэл. Но помимо этого, о Театре говорят, как о своего рода «месте», в котором присутствуют боги. Это не реальное место, попасть туда можно только во время великой мистерии посредством изменения сознания. Это доступно очень немногим… По крайней мере я так считал до недавнего времени. Ещё о нем говорят, как о «колыбели» Амвелеха, — Ревекка смотрела на него с любопытством, и Айзек улыбнулся. — В действительности я тоже не понимаю, что он такое.
— Но как ты туда попадешь?
— Что-нибудь придумаю, — беспечно заявил Айзек, но лицо его снова стало серьезным. — Что-нибудь… Я чувствую, что что-то приближается, Ревекка.
Она кивнула.
— Еще в Харане я ощутил это. Будто меня засасывает в водоворот, и я не могу этому противостоять. На следующий день, мой отец попытался убить меня, выполняя завет полученный от Господина. Я выжил, но с тех пор это чувство только усилилось. В тот день я видел, как Милка молола зерно — мне тогда показалось, что я — такое же мелкое зернышко, между каменными жерновами. Теперь мне кажется, что эти жернова перемалывают всех, кого я знаю, — весь знакомый мне мир.
— Ты думаешь, он попытается снова? — глаза Ревекки сверкнули. Она ничем не походила на смиренную жертву, которую в ней пытались воспитать жители Харана. Айзек покачал головой.
— Нет, вряд ли. Им завладела новая мысль. Я вижу это. То, как он повел себя с Террахом и святейшим Ямвлихом, говорит о том, что он знает, что делает. И я догадываюсь в чём дело. Не я, тот Тэкнос, которого он ждал.
Ревекка бессознательно взяла кисть Айзека обеими руками.
— Дело в Аароне, да? Он ушел с ним… И Элизар тоже.
Айзек кивнул и, притянув девушку к себе, обнял. Поверх её макушки он вглядывался в гладкую поверхность стены, будто мог увидеть там их общее будущее.
— Аарон — «дитя колодцев», так сказал Призрак. До того, как вмешался Серрух, его растили в Амвелехе. После слов Исмэла о ереси «Генезиса», не остается никаких сомнений.