Последние дни Амвелеха

— Дрянь… — ответил Абрахам, удивляясь тому, насколько легко слетели эти слова с губ. Он никогда не произносил ничего подобного вслух. — Грязная, маленькая сука. Это наркотик.

— Да, — ответила она просто.

Абрахам открыл глаза. Его пальцы гладили лепестки цветов в нескольких сантиметрах от почерневших пальцев трупа.

— Кто этот человек? Он давно мёртв, почему ты заставляешь его дышать?

— Это мой отец. Тот, кого ты желал видеть. Ликократ. Он — бог, он не может умереть навсегда.

— Тогда кто ты, безумная?

— Я вторая ипостась. Лилиэт, — в ответе послышалась издёвка.

Не в силах совладать с охватившим его вдруг гневом, Абрахам замахнулся на нее, но не достав, упал вперед и схватил трубки, торчащие из трупа Ликократа. Он хотел вырвать их, но трубки не поддавались. Абрахам повис на них, сжимая в кулаке.

— Святотатство, святотатство, святотатство! Вы забыли Господина и поклоняетесь мёртвым идолам. Безумцы, демоны, бесовские отродья… — заговорил он быстро, выплевывая слова как скороговорку и скаля зубы за прозрачной кислородной маской. Найдя точку опоры, Абрахам снова дернул трубки, и некоторые из них, те, что перекачивали жидкость, поддались и вывались из пазух. Вырвавшееся в след за ними зловоние окутало труп ядовитым облаком. Он отшатнулся от мертвеца. Из раскрытых клапанов на теле трупа медленно выступала коричневато-серая гнилостная масса.

— Святотатство! — заорал Абрахам в голос. Не помня себя, охваченный внезапной паникой, он ринулся прочь, но безумная маленькая женщина преградила ему путь.

— Ваша трость, архонт, — сказала она, глядя на него снизу вверх своими немигающими черными глазами.

Абрахам, задыхаясь от ужаса, замахнулся, чтобы её ударить, оттолкнуть со своего пути, но его ладонь застыла в нескольких сантиметрах от ее лица. Он зажмурил глаза, пытаясь вспомнить кто перед ним и что произошло. Почему он, Верховный жрец Амвелеха, хотел ударить эту женщину. Абрахам почувствовал, как она берет его занесенную для удара ладонь и прислоняет её к щеке.

— Хэйгар? — он открыл глаза. Женщина смотрела на него, прижимая его ладонь к своей щеке, затем подвинула его руку к губам и облизала его пальцы. Её язык был неприятно мягким и склизким, но архонт не отдернул руку. Что-то далёкое и сладострастное отозвалось в его памяти, переворачивая душу верх дном.

— Ваша трость, архонт Абрахам, — женщина вложила в его ладонь трость. — Моё имя — Лилиэт. Я ипостась Ликократа, последний царь илотов. Сосредоточьтесь. Сконцентрируетесь на каком-нибудь нейтральном физическом ощущении, и вам станет легче.

Абрахам сжал трость, не сводя глаз с лица женщины.

— Нам пора, архонт Абрахам. Оставаться здесь становится невыносимо.

Дальнейший путь почти выпал у него из памяти. Мысли путались, эмоции захватывали полностью, так что он с трудом мог вспомнить, что происходило минуту назад, или, наоборот, воспоминание становилось таким реальным, будто происходило с ним здесь и сейчас. Опираясь на трость он шел туда, куда его вела женщина. Пытаясь следовать её совету, он считал шаги и надеялся, что переживет этот день и не лишится рассудка.

«Эан мэ элпитай… » — шепча про себя молитвы, архонт глядел только перед собой, на рукоять трости и туда, куда ступают его ноги.

— Скоро действие станет слабее. Я не хотела тебя отравить. Каждый здесь имеет привычку к подобным лекарствам, — сказала женщина. — Ты готов говорить о том, ради чего явился сюда?

Абрахам поднял голову. Они были в просторном белом зале с колоннами и искусственными водопадами. В центре находился большой заполненный водой бассейн, а на ведущих к нему ступенях сидели или лежали люди. Почти все они были обнажены и прибывали в каком-то отупляющем опьянении. Один из мужчин в другом конце зала поднял руку, и Абрахам узнал в нем Аарона, он сидел на бортике бассейна, рядом с ним смеялась какая-то женщина. Он один из них, вдруг понял архонт. Россказни про Серуха — всего лишь способ втереться в доверие, чтобы завладеть тайной Театра, воспрепятствовать свершению Завета. Нужно было убить его еще тогда, когда он повёл Айзека на станцию. Абрахам отвернулся, чтобы не выдать свое понимание. Лилиэт тоже заметила жест илота из Харана и теперь улыбалась. Все илоты заодно. И не только они. Кто-то из Амвелеха стоит за ними. Ямвлих? Терапевт? Или может быть в этом уже замешан и Исмэл? «Они хотят убедить меня, что он и есть Тэкнос… Он, а не Айзек. Еретики…»

— Сколько? — Абрахам снял кислородную маску и разгладил бороду, глядя только перед собой.

— Срок действия? Я не знаю. Несколько часов, но ты привыкнешь, Святейший. Нужно отпустить себя, и тогда страх ослабнет. Это пир в твою честь, о делах можно поговорить и утром.

Красивый, стройный юноша подал ей какой-то напиток, и она протянула его Абрахаму.

— Выпей это. Опьянение поможет тебе расслабиться. Ты перестанешь зацикливаться на контроле.

Но Абрахам откинул её руку.

— Как хочешь, — Лилиэт сама осушила бокал.

— Сейчас, — сказал архонт, снова уставившись перед собой несфокусированным взглядом. Он пытался взять под контроль отяжелевшие мысли.

— Что? — Лилиэт присела к бассейну и окунула ладонь в воду.

— Мы поговорим сейчас и после я покину твой богомерзкий город.

— Если ты этого хочешь, — она разделась, затем плавно опустилась в воду.

Сложив руки на бортике, она поглядела на Абрахама. Он стоял на прежнем месте, только расстегнул комбинезон, вытащил кулон в виде пирамиды и сжал его в ладони. Один из служителей предложил ему плетеное кресло, и Абрахам с благодарностью опустился на него, прислонив трость рядом. Несколько минут он молчал, о чем-то думая и отдыхая.

— Это ложь. Ересь.

— Что именно?

— Всё — ты, твой отец, твоя религия.

Лилиэт улыбнулась.

— Это не религия. Я не верю в это. Нет никаких богов и нет никакой правды. В них нет никакой необходимости. Есть только иллюзии, которые создают люди. Я думаю, единственный бог на этой планете — это сам человек. Тот из людей, кто способен так о себе заявить и создать вокруг себя иллюзию, который увлечет за собой остальных. Люди Белшар-Уцура вольны выбирать верить им в божественную природу Ликократа или нет, но они достаточно умны, чтобы благодарностью принимать то, что им предлагают, и не задаваться вопросами, на которые нет ответа.

— Это еще хуже. Безбожники, — Абрахам надавил пальцами на веки, голос его звучал устало, — поклоняющиеся мертвому тирану ради забавы.

Лилиэт повернулась к Абрахаму спиной.

— Да, это забавно. Ликократ был в своем роде мечтателем и идеалистом. Он заставил поверить всех в свою одержимость, чем не религиозный лидер?

— Ликократ был куском дерьма, — сказал архонт, и Лилиэт рассмеялась.

— Под кайфом даже ты становишься человеком, архонт, — она сделала знак служителю бассейна, и тот ей принес новый напиток и закуски. Когда он ушел, Лилиэт вылезла из бассейна, стряхнула с себя воду и присела на колени у ног Абрахама. — Ликократ совсем не был святым, в этом ты прав, скорее, он был психопатом. А торговля с Амвелехом и некоторые взаимовыгодные услуги, о которых ты, первый архонт, могу поспорить, никогда не хотел бы ничего знать, сделали его одержимым. Ликократ пережил сотни операций, испробовал на себе все способы протезирования и имплантации. Он хотел быть богом, юным и прекрасным, бессмертным и беспечным богом. Но, — она ухмыльнулась одной стороной рта, так что стали видны её зубы, — его мозг сгнил раньше, чем он успел найти свой эликсир бессмертия. «Препарат» уничтожил его нервную систему.

— Препарат?

— Кикеон, — щека жреца дёрнулась, словно от нервного тика. Он с ненавистью посмотрел на Лилиэт, которая взяла что-то с блюда. — Концентрат неочищенного аргона-хюлэ. Ликократ знал, что ты принимаешь его, чтобы общаться с Господином, — она отправила плод себе в рот и облизала пальцы, потом вытерла их об себя. — Учитывая, сколько всего он перепробовал, с его стороны было наивно верить, что галлюцинации из-за кикеона и есть явление Господина, но он в это верил. Ты должен его понять, Метатрон, Амвелех для нас всегда был недостижимым царством небожителей. Даже сейчас, как бы я не ненавидела тебя, как бы не пыталась презирать твое высокомерие, я не могу быть к тебе равнодушной. К тебе и к тому, что стоит за тобой.