Последние дни Амвелеха

Абрахам помолчал, обдумывая ответ, затем снова включил канал связи.

— Зачем им искусственные органы и импланты?

— Они надеются продлить себе жизнь, избавиться от болезней, стать сильными и вечно молодыми. Ликократу это удалось, он возомнил себя богом и продает бессмертие и вечную молодость тем, кто ему приглянется, в обмен на поклонение и служение. В трущобах обещают то же самое, но по более доступным ценам и в низком качестве. Чудеса Ликократа для бедняков. Чаще речь идет только о протезах и затылочных пластинах, которые, согласно рекламе, избавляют человека от любых переживаний и дарят вечное блаженство. Жизнь здесь не столько опасна, сколько скучна, поэтому на это идут очень многие.

Толпа всё росла, архонт хотел было отдать дулосу приказ очистить дорогу, но улочку вдруг оглушил пронзительный визг. Люди бросились в рассыпную, и уже через несколько минут дорога перед дулосами Абрахама опустела. Если не считать нескольких поваленных на бок гиппосов и обычных здесь грязи и мусора.

— Люди Ликократа, — коротко сказал Аарон в передатчик и отключился.

Подъехавшие гиппосы в отличие от уродливых переделок, валявшихся на дороге, были новыми, только с конвейера, и потому казались в этом обшарпанном квартале еще более вызывающими. С одного из них соскочил человек и пошел навстречу. Абрахам напряг зрение, чтобы его разглядеть, нажал клавишу отодвигающую экран и прижал в лицу кислородную маску. Парень, судя по движениям, был молод, но был каким-то дёрганым. Он совершал гораздо больше действий, чем это было необходимо. Его лицо закрывала маска-респиратор, вроде той, что использовал Аарон, но фильтр этой улыбался ощеренными зубами, а из височных и затылочных частей торчали трубки, подсоединенные к бронекостюму со спины. На поясе человека висел ксифос новейшей конструкции, с другой стороны ещё один, но куда более древний — с длинной рукоятью и длинным же, расширяющимся от гарды к острию металлическим лезвием. Это было ритуальное оружие илотов. Человек быстрым, точным движением отстегнул его от ремня и красивым взмахом рассек воздух. Абрахам не шелохнулся. Азимов Запрет с дулосов был снят, они могли стрелять на поражение при малейшей угрозе его жизни. Но Ликократов гоплит опустил свое оружие плашмя на землю, встал на колено и стукнул себя по груди кулаком. В этом жесте не было былой суетливости, наоборот, Абрахам отметил в нем особый шарм и благородство, присущие воинскому сословию. Не сводя с человека взгляд, архонт благосклонно качнул головой. Всё же здесь имели представление о приличиях. Поднявшись, гоплит повернулся, повел головой, разминая шею, и направился к своему гиппосу. Подняв кулак вверх, он сделал знак следовать за ними. Только в этот момент Абрахам заметил, что его наручи заканчиваются стальными когтями протеза.

В сопровождении почетного эскорта они двинулись через город. Спустя пятнадцать минут гиппосы Ликократовых гоплитов остановились перед высоким, ступенчатым зданием. Его стены были испещрены множеством окон и паразитическими наростами охладительных установок, отчего оно казалось еще более уродливым, чем остальные. Над массивным входом, похожим на кабину лифта, кружилась объемная голографическая голова Ликократа — в золотой волчьей маске и трубками золотистых проводов вместо шерсти.

— Каждый… свободен, каждый… счастлив, каждый… берет своё. Отец всех людей отпускает тебя с миром и велит наслаждаться последними днями, — услышал Абрахам звуковое сопровождение рекламы, сняв защитный экран и спешившись. — Будь всегда молод, весел и счастлив, последний человек. Каждый… свободен, каждый… счастлив, каждый… берет своё. Каждый… свободен, каждый… счастлив, каждый… берет своё.

Гоплиты Ликократа заняли места в лифте. Эгемон сделал знак механической клешней, приглашая в лифт гостей, сам зашел последним.

— …счастлив, последний человек. Каждый… свободен, каждый… счастлив, каждый… берет своё.

Двери лифта закрылись. Вопреки ожиданиям архонта, он двинулся не вверх, а вниз, и спустя несколько мгновений открыл двери в узкий коридор. Стены здесь были дополнительно укреплены металлом. Пройдя по коридору, гоплиты остановились у бронированных дверей, напомнивших Абрахаму о священной Агоре. Теперь на ней, должно быть, хозяйничали мятежники. Старый архонт по примеру Аарона сдвинул кислородную маску на лоб и разгладил бороду, насколько позволял стоячий ворот комбинезона. Будь на нем фюлакс, ему не пришлось бы переживать ни о покидающих его тело силах, ни о пагубных воздействиях среды, но одна мысль о синхронизации, о проникающих в мозг иглах, вызывала у Абрахама дрожь и необъяснимую ненависть. Он взял у одного из дулосов свою трость.

Эгемон повернулся к архонту и кивнул на дверь, но, когда вслед за Абрахам двинулся Аарон, он преградил тому дорогу и упер механическую руку ему в грудь. Не было никаких сомнений, что этой рукой он способен вырвать сердце илота за считанные секунды.

— Только архонт Абрахам. Ты жди здесь, — прорычал гоплит из-под респиратора. Абрахаму показалось, что оскал пасти на маске стал шире.

— С ним не должно ничего случиться. Так же как с моими дулосами, — сказал архонт, глядя в холодные кругляши окуляров его маски. — Угрозу его жизни и нарушение целостности моих машин я расцениваю как личное оскорбление.

— Будьте спокойны, архонт. Нам не нужны проблемы. Мы позаботимся о ваших спутниках со всем вниманием, — теперь у Абрахама не было сомнений, что человек за маской осклабился. — Великий Ликократ ждет.

Гоплит повторил свой приглашающий жест, и Абрахам, бросив взгляд на Аарона, который ответил ему кивком, вошел в раскрывшиеся перед ним двери.

Комната, в которой оказался Абрахам, была совсем небольшой. Ряд костюмов со знаками биологической опасности слева, душевая кабина в углу, узкий высокий стол и еще одна массивная дверь в стене напротив. Абрахам остановился в нерешительности и поглядел на девицу, которая разлеглась на столе, согнув ноги в коленях и положив правую руку на живот. Её почти голое, смуглое тело было исчерчено какими-то знаками от кончиков пальцев до шеи, но, похоже, было настоящим. На голове девушки был шлем амвелехского вирт-гоплита. На коже выступила испарина. Вдруг её пальцы выпрямились, она напряглась, задрожала всем телом, шумно выдохнула и снова расслабилась. Абрахам с отвращением отвернулся, шагнул к двери, надеясь найти панель управления самостоятельно, но ему тут же преградила путь ярко-красная голографическая надпись: [ΑΝΟΥΒΙΣ: ДОСТУП ЗАКРЫТ]. Завыла сирена. Девица села, сняла вирт-шлем со стриженной, как принято у виртов, головы и посмотрела на Абрахама. В черных глазах читались издёвка и любопытство.

— Отведи меня к Ликократу, девочка, — сказал Абрахам, стараясь скрыть раздражение.

— Что? — переспросила она.

Сирена выла так громко, что он понял её вопрос только по округлившимся губам. Абрахам нетерпеливо указал на надпись. Девчонка кивнула, спрыгнула со стола, и, оттеснив архонта в сторону, вызвала меню панели управления. Через некоторое время вопль сирены стих, и предостерегающая голограмма исчезла.

— Он там?

— Кто?

Абрахам вздохнул, расправил привычным жестом бороду, и только потом ответил.

— Ликократ. Оставь свои игры и отведи меня к своему царю, девочка.

— Мне двадцать семь лет, — улыбнулась девица, поправляя одежду на груди. — Я уже давно не девочка, архонт Абрахам.

Абрахам посмотрел на нее, не сразу сообразив, о чем она говорит, потом поглядел на нее внимательнее. Лицо с высокими скулами, лишенное детской округлости, которая еще не сошла с лиц Айзека и Ревекки, серьезный, проницательный взгляд выдавали реальный возраст. Миниатюрность и наглость, привычка переспрашивать и глазеть ввели его в заблуждение. Абрахам кивнул.

— В моем возрасте даже двадцатисемилетние женщины кажутся детьми, — сказал он. — Однако тебе не пристало вести себя, как ребенку.

Женщина опустила взгляд и сцепила руки перед собой, изображая смирение.

— Так ты проводишь меня к Ликократу? Разве не для этого ты здесь?