Страница 24 из 65
— Здесь слишком жарко. Вы, должно быть, выбились из сил, нам лучше пройти к воде, — сказал старик-жрец, сопровождая свою речь приглашающим жестом и поковылял вперед. Ревекка поклонилась ему, касаясь лба и губ сложенными в щепоть пальцами. Тот тепло улыбнулся ей и прошел мимо. Дождавшись Айзека, Ревекка взяла его за рукав и пошла рядом.
— Ты помог мне с водой, у меня появилось свободное время. Я хочу отплатить тебе добром, и всё тебе тут показать, — сказал она, не поднимая глаз.
Айзек вопросительно взглянул на шедшего рядом отца, и тот кивнул.
— Не задерживайся. Едва ли мы воспользуемся гостеприимством Харана теперь. Ликократ ясно дал понять, что желает нас принять у себя. Девочка, ты знаешь, куда нас ведет ваш жрец?
Ревекка кивнула.
— Приведи туда Айзека после.
Девушка поклонилась в пояс, не отпуская рукав комбинезона Айзека, будто он мог передумать и куда-то от нее убежать. Абрахам благосклонно кивнул и пошел вслед за жрецом и Аароном.
— Идём, — Ревекка потянула Айзека в сторону пещер, и он подчинился.
Сначала экскурсия показалась Айзеку скучной. Жилые пещеры были убоги и завалены вещами. В других работали женщины, что-то шили или готовили еду. Пахло в таких пещерах отвратительно. Мужчины, как объяснила Ревекка, в дневное время работали в долине Белшар-Уцура. Потом Ревекка повела его вглубь горы, по странному запутанному ходу, и Айзек действительно заинтересовался. Чем глубже в гору они уходили, тем легче становился воздух. Вскоре Айзек даже учуял сырость, будто где-то рядом была вода и растительность, хоть это было невозможно. После жара снаружи эти пещеры, пусть и вырытые когда-то для погребения мертвых, казались Айзеку благословенным краем. От каменных стен исходило знакомое живое тепло. Айзек прижал к скале ладонь, чтобы сообразить, что оно ему напоминает, но Ривка нетерпеливо дернула его за рукав, и ему пришлось пойди за ней.
Ревекка была рассеяна и будто чем-то расстроена. Пока они блуждали по пещерам, она не сказала Айзеку ни слова, за исключением коротких реплик «здесь то-то или то-то», зато то и дело бросала на него странные долгие взгляды. Сначала Айзеку казалось, что они полны симпатии, но потом она на что-то обижалась, и в глазах появлялась досада. Иногда Ривка прибавляла шаг и убегала вперед, словно норовя оставить его посреди этих бесконечных коридоров, в которых Айзеку и в её сопровождении было не по себе. Но через несколько шагов она возвращалась и брала его за руку. Её ладонь была сухой и теплой. Зато ладонь Айзека постоянно потела и, хотя ему было неприятно и немного стыдно, он все-таки не выпускал руку Ревекки, объясняя это тем, что так сможет удержать её, если она опять вздумает пойти слишком быстро.
— Ты очень странная, — наконец сказал он. — Я не понимаю тебя. Все девушки такие?
— Какие «такие»? — спросила Ревекка рассеяно.
Айзек пожал плечами, видя, что ей нет дела до его ответа. Она думала о чем-то своем.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, — сказала она и впервые за прогулку посмотрела на него прямо. — Подожди немного.
Ривка снова повела его по узкому, скалистому коридору. Теперь, как показалось Айзеку, они двигались в обратном направлении, туда, где жили и работали илоты. Вскоре она жестом велела ему войти в довольно широкую комнату с округлым сводом и лежаками на полу, сама оглянулась по сторонам, зашла следом и поставила фонарь на пол.
— Садись, если хочешь, — сказала она, — здесь спят дети и девушки, у которых нет мужа.
Айзек опустился на жесткий лежак из незнакомого ему материала, и Ревекка села рядом. Она давно отпустила его ладонь, и теперь сидела, сложив руки на коленях, и глядела на них сосредоточено и с каким-то остервенением.
— Теперь я самая старшая. Милку забрали этой ночью. Ей было шестнадцать, как мне. Ты спросил, почему мы им позволяем… Я тоже спрашиваю себя об этом. Почему? — она принялась теребить кисти пояса. — Но, кажется, этим вопросом задаюсь я одна.
Айзек молчал.
— Поэтому я хочу уйти. Я не могу здесь больше оставаться, — она поглядела на Айзека. — В пустыню или в Белшар-Уцур, или… — она закусила губу, в ее глазах появилась мольба, но еще злость, почти ненависть. Пальцы вокруг пояса сжались в кулак. — Или ты позволишь мне пойти с тобой. Я стану твоей наложницей, служанкой, кем угодно… Я молода и знаю очень многое.
— Что ты знаешь? — спросил Айзек, отчасти надеясь, что она имеет в виду какие-то новые тайны, но девушка густо покраснела и странно улыбнулась. Некоторое время она молчала, глядя на Айзека насмешливо и зло, потом повела плечами, на что-то решившись. Айзек не мог оторвать от нее взгляд, в ней было что-то гипнотическое.
— Всё, что должна знать женщина, желающая сделать мужчину счастливым, — Ревекка провела ладонью по его бедру, вверх от колена к паху, сжала пальцы, и Айзек охнул. Нахлынувшее вдруг чувство было очень сильным, но не то чтобы совсем незнакомым и неожиданным. Нечто подобное он испытывал, погружаясь в Сеть, но даже тогда чувство не было столь интенсивным. Подпрыгнув с лежака, Айзек отшатнулся от Ревекки и протянул вперед руки, словно защищаясь.
— Погоди-погоди! Что ты делаешь?
— П-прости… Я не думала, что ты так отреагируешь, — Ревекка выглядела смущенной и озадаченной, но в глазах блестел смех. Она больше не злилась, наоборот, смотрела на Айзека с симпатией и лукавством. — Не понравилось?
— Не в этом дело, — Айзек опустил руки, чувствуя себя дураком. — Просто это было неожиданно. В Амвелехе всё по-другому. Мы почти не прикасаемся друг к другу. Поэтому я не знал, что бывает… вот так.
— Не прикасаетесь? Почему?
— Обычно это вызывает только неприятные ощущения, — заметив неподдельное удивление Ревекки, Айзек вздохнул. — Это долгая история.
— Значит, тебе было неприятно?
— Нет. Наоборот, это было как погружение в Сеть.
— В сеть?
— Неважно, это тоже долгая история. Больше так не делай, — строго сказал он и поспешно добавил: - Без моего согласия.
Ревекка с готовностью кивнула и улыбнулась. Опустив взгляд, она вспомнила, о чем шла речь до этого, и помрачнела. Затем вдруг закрыла лицо руками и уткнулась в колени.
— Если бы все были такими как ты, такими, как у вас в Амвелехе, тогда я бы не боялась.
— Амвелех скоро погибнет, — сказал Айзек, снова опускаясь рядом с девушкой на лежак. Он удивился, что страшная правда об Амвелехе сорвалась с губ так легко. Может, он сам до конца не верил в нее, несмотря на все предостережения? Будто проверяя слова на вкус, он продолжил: — Там не рождаются дети, запасы аргона-хюлэ истощены, жрецы лгут, мятежники во главе с моим братом проливают кровь, даже не подозревая, что все их попытки тщетны. Мы обречены.
— Все обречены, — сказала Ревекка, поднимая голову. Глаза её были сухи, а на губах играла невеселая улыбка. — Все. В Харане рождаются дети, но многие погибают в утробе матери, другие — во младенчестве, тех, кто выживает, забирают люди Ликократа. Я не знаю зачем. Болтают, что они приносят их в жертву каким-то языческим богам. Другие, кто остается, кого удалось спрятать и прокормить, взрослеют и живут в постоянном страхе голодной смерти. Но даже несмотря на всё это, женщины продолжают рожать. Снова и снова. Давая жизнь, а вместе с тем обрекая на смерть, — она замолчала и отвела взгляд. — Я так не хочу, я другая, не такая, как они все. Я не хочу безропотно принимать удары судьбы. Даже на краю гибели Амвелех кажется мне раем. Мечтой, — Ревекка сцепила пальцы, и ее лицо приобрело мечтательное выражение. Она посмотрела на Айзека и спросила: — Ведь сколько-нибудь он еще просуществует? Хоть совсем чуть-чуть, чтобы я увидела его хоть одним глазком?
— Да, наверное. Может быть, еще лет десять или пять. Может быть, год. Я не знаю. На самом деле, я совсем ничего не знаю. Но дело не только в этом. К илотам… к твоему народу в Амвелехе относятся с пренебрежением. Даже отец не пожалел Хэйгар, свою наложницу, хотя та родила ему сына. Её изгнали, и она умерла в пустыне. Все друг другу врут и скрывают правду.