Страница 18 из 65
— Ты что-то видел? Всё это время, пока смотрел на башню, ты что-то видел?
— Ради Господина, Аарон… — обрел дар речи Айзек. К горлу подкатывала тошнота, но это была не просто физиологическая реакция. Это была истерика. — Все твои товарищи мертвы. Нам здесь не место. Мне здесь не место! Мы должны уйти!
Аарон внимательно посмотрел на него, кивнул и поднялся на ноги.
— Понял.
В грузовой отсек возвращались в полном молчании. Сняв с себя фюлакс, Айзек рухнул там же на пол, забившись между двумя покрытыми чехлами гиппосами и обхватил колени руками. По лицу почему-то бежали слезы. Стянув респиратор, илот присел перед ним на корточки. Протянув руку, он сжал его подрагивающее плечо.
— Что с тобой, парень?
— Кто ты, Аарон? — вместо ответа спросил Айзек, поднимая на него полные смятения глаза. — Я не понимаю!
— Я тоже хотел бы это знать, — раздался знакомый голос. Архонт стоял над ними, сжимая трость побелевшими пальцами. — Дулос! Снятие Азимова запрета.
— Отец, не надо! — Айзек дернулся вперед, пытаясь защитить илота, но тот, не успев даже повернуться на голос Абрахама, рухнул на пол, подрагивая всем телом.
========== Глава девятая. Город колодцев ==========
Сложив руки на рукояти трости и покачиваясь в такт движениям триеры, архонт смотрел на простирающиеся впереди дюны. Триера следовала прежним курсом, к горам Хар а-Мóриа, месту жертвоприношения и обновления мира. Впервые с тех пор, как Господин указал ему этот путь, жрец чувствовал умиротворение и покой. После рассказа сына о видении на станции, у него почти не оставалось сомнений, что Айзек — тот, кого они ждали.
— Ядерные удары пришлись по трем материкам северного полушария, наиболее заселенным на тот момент. Мы выжили, потому что никто не стремился уничтожить пустыню, — сказал Абрахам, не поворачиваясь к сыну.
— И аргон-хюлэ, — сказал Айзек тихо, почти про себя, но архонт его услышал. — Никто не хотел уничтожать станции добычи аргона-хюлэ.
— Да, и аргон-хюлэ… — подтвердил Абрахам. — Ты знаешь, почему Амвелех называют городом Колодцев?
Айзек сидел на своей койке, свесив ноги вниз, и смотрел на илота, лежавшего на кровати напротив. Тот был в сознании, но парализован — результат действий Элизара со снятым первым уровнем запрета. «Всё повторяется, — подумал Айзек с тоской. — Но с каждым витком реальность становится страшнее».
— Из-за предания, — ответил он устало. Это знал каждый в Амвелехе — отец снова его экзаменовал. — Город был основан вокруг колодца, который вырыл отец нашего народа там, где указал ему Господин. Он умирал от жажды, но боги открыли ему местонахождение источника, а вместе с ним откровение и жизнь. Это был первый завет. Буквально колодец означает чистую воду, иносказательно — знания, а духовно — источник жизни и истины, то есть нашу веру и первый договор с богами.
Абрахам одобрительно кивнул и продолжил:
— В этом предании речь идет об аргоне-хюлэ. Он стал залогом развития нашей цивилизации. Однако столь ценный материал не мог не вызвать споров, поэтому уже в священных текстах говорится о договорах пользования «колодцами». Тогда и родился Амвелех. Он стал своего рода маршрутизатором добычи аргона-хюлэ. Город всегда жил и работал за счет чужой силы. За счет рабочей силы менее развитого народа илотов, денег и могущества других стран. В этом заключается мудрость или, если угодно, подлость нашего народа. Другие страны наращивали мощь, пытались диктовать миру свои условия, развязывали ужасные войны, но ключом ко всему всегда был аргон-хюлэ.
Абрахам замолчал. Айзек не стал прерывать его размышления. То, что рассказывал отец, очень напоминало ту версию всемирной истории, которую он знал с детства, с той лишь разницей, что отец не напирал на мудрость, богоизбранность и непогрешимость амвелехцев, хотя даже сейчас, несмотря на оговорку о подлости, наверняка, имел их в виду.
— Затем было изобретено новое оружие, способное стереть с лица планеты целый материк. Амвелех не мог противостоять гонке вооружений, на него давили со всех сторон. Более могущественные державы разрывали его на части и сферы влияния. Нависла угроза утраты независимости, но страшнее было другое: наш народ мог утратить контроль над «колодцами». Ты должен понять, Айзек, — Абрахам отвернулся от иллюминатора и посмотрел на сына. — Это не вопрос власти и влияния, дело обстоит куда серьезнее. Аргон-хюлэ — не просто топливо и материал для многих необходимых для жизни вещей, как думали другие, это источник жизни и истины, который даровал нашему народу Господин. Сегодня на станции ты должен был понять… почувствовать истинную природу аргона-хюлэ.
Айзек молчал, избегая смотреть на отца. Он не знал, чтó видел на станции и чтó должен был понять. Он рассказал ему далеко не всё, умолчав о костях Хэйгар и Аароне, и его удивило, что Абрахам воспринял рассказ с таким воодушевлением.
— Ты думаешь, это был бог? — спросил Айзек неуверенно.
— Я думаю, Господин указал на тебя, Айзек, — ушел от прямого ответа Абрахам. — Вот, что важно. Вопрос, кем является то существо, которое явилось тебе в видении, лучше оставить для богословов.
Айзек молча кивнул. Опираясь на трость, отец принялся расхаживать взад-вперед в узком пространстве между кроватями от двери к столу и обратно.
— Наши предки не могли отдать колодцы в чужие руки. Тогда и было решено построить современный нам Амвелех — закрытый город с системой автономного жизнеобеспечения и собственной атмосферой. В этом нам так же помог Господин. В текстах того времени сказано, что проект города явился одному из патриархов во сне. Видения и откровения стали обычным делом. Тогда же был найден текст с Пророчеством о Новом Эдеме. Некоторые считали, что закрытый город и есть его воплощение. Когда строительство было завершено, началась последняя мировая война.
Айзек вскинул голову и бросил на отца быстрый подозрительный взгляд. Абрахам кивнул:
— Да. Не они нажимали на кнопку запуска, но обстановка была накалена до предела, поэтому всё, что пришлось сделать — это пообещать одно и то же самым сильным державам и указать на ущемление интересов противоположной стороной. Наши предки бросили кость двум голодным псам, и те разорвали мир.
Айзек опустил голову. На губах появилась злая, обреченная усмешка.
— «Богоизбранный народ». «Те, кто говорит с Господином», — сказал он без всякого выражения. — Наша вера оправдывает и порабощение других народов, и даже уничтожение всего мира. И всё только потому, что мы имеем доступ к аргону-хюлэ.
— Не только, Айзек. У нас есть тексты. Пророчества. Только мы знаем, что нужно делать. У нас есть Завет! Мы сможем возродить человечество, влить в него новые соки, повернуть к Порядку и Закону! — голос архонта налился силой. Абрахам остановился перед кроватью сына, нависая над ним, как скала, но Айзек слишком устал, чтобы испугаться. Юноша улегся на спину и уставился в потолок. Не шевелясь, он вглядывался в переплетения загадочных трубок и словно не замечал замолкшего вдруг жреца.
— Элизар, открой верхний иллюминатор. Я хочу увидеть небо, — сказал Айзек, нарушая тишину, даже не подумав о том, что подобное пренебрежение может оскорбить отца.
Тяжело вздохнув, Абрахам сказал неожиданно мягко:
— Я не оправдываю поступки нашего народа, Айзек. Быть избранным не означает быть во всём правым. Но судьбу мира уже не перекроить, всё, что остается нам — следовать завету, — он коснулся лба сына теплой ладонью и взъерошил его мягкие кудри. — Я не хотел причинить ему вред. Я беспокоился.
Айзек понял, что отец говорит об илоте. Что-то больно кольнуло в груди, когда он почувствовал прикосновение. Он взглянул на Абрахама с надеждой, что, быть может, еще можно что-то исправить, вернуть утраченное доверие, но вспомнив о костях Хэйгар, он отвел взгляд.
— Я боялся за тебя и нашу миссию.
— Ему можно доверять, отец, — ответил Айзек с пренебрежением, и, к его удивлению, Абрахам с ним согласился. Что-то изменилось в их отношениях после того, как он рассказал о своем видении. Абрахам стал прислушиваться к его словам, но не потому, что увидел в нем равного себе. Это было нечто другое. В его обращении появились трепетность и настороженность, словно он, Айзек, стал некой ценной реликвией. Священным сосудом, который он боялся разбить раньше положенного срока. — Совсем не обязательно заставлять Элизара следить за ним день и ночь. Мы причинили ему куда больше вреда, чем он нам.