Страница 52 из 55
- Феликс Александрович, да у тебя такие знатоки, сам испугаешься, - поделился Логинов. Ничего нового и страшного он не увидел. Тыл отдавал все фронту – до последней крошки и патрона. Вот и прибывают тыловики на фронт полуобученые.
- Ничего, обучим, - комбат тоже сохранял хладнокровие, - тут хотя и не фронт, но это боевое задание, а, значит, приравнено к фронту. Командование выделило три цинка патронов для учебных стрельб. По роте перевожу на стрельбище. Первая и третья роты уже отстрелялись, завтра будет эта вторая рота.
Приятно, черт возьми, когда сам комбат держит в руках процесс обучения, но все же Логинову нравилось не все:
- А если еще этой ночью как раз по этой роте ударят диверсанты? К фигам собачьим такая плановость.
- Товарищ капитан! - официально козырнул Логинову Кожемяко, - вторая рота в основном охраняет рубеж с болотом. Вряд ли сюда полезут. Ну а если вдруг теоретически все же диверсанты окажутся, то в этой роте больше всего бывалых фронтовиков – больше трети от общего состава. Отобьются!
- Хорошо, - улыбнулся Логинов, - за батальон я буду спокоен. Сейчас пойду в части усиления к танкистам и зенитчикам. Боюсь, там будет не так все благополучно.
Кожемяка так же официально козырнул на прощание. Все-таки обиделся, чертяка. Ничего, пройдет через пару – тройку хотя бы первых боев, поймет, что на обиженных воду возят и настоящую оценку ставят немцы, при чем не два или пять, а в виде пули или ордена.
Пошел к танкистам. Там действительно было плохо. Даже хреново. Вне зависимости от типа машины – «Шерман» или «Черчилль» – в них был только аварийный запас боеприпасов – три-четыре снаряда, положенных в них еще производителем – в США или в Англии в зависимости от типа танка. Дополнить боеприпасы обещали на фронте.
И опыт работы с танковым орудием был лишь у одного. Да и то не у штатного наводчика, у командира их неполной танковой роты.
Что же, один так один. Логинов без всякого сожаления списал с их огневого учета всех «Черчиллей» (2 шт.), и «Шермана» (1 шт.). от всего этого союзного танкового барахла взял только одного «Шермана», куда посадили командира роты в качестве наводчика и, в качества помощника, заряжающего. Даже пулеметчика не взял. Пулеметов у них и так было достаточно из состава батальона, а брать новичка, который с таким же успехом может пальнуть, как чужих, так и своих, Логинов не собирался. Хватило ему уже нехорошего опыта. Неопытный командир батареи «катюш» однажды врезал по выходящим из поиска разведчикам. Лично он тогда отделался только чудом, отметившись ранами в голову и в левую руку.
Ну и механик-водитель. Танки должны двигаться, чтобы стрелять и маневрировать. Тут ни куда не денешься.
Зато зенитчики его обрадовали. Из четырех «эрликонов» могли уверенно бить по врагу три, а это был уже большой вклад в общее дело похорон немецких диверсантов. Хотя и здесь две «эрликона» наводили не штатные наводчики, а командиры. Логинову было все равно. С учетом отсутствия любой брони диверсантов и их количества, «эрликоны» должны были сделать по небольшой очереди, максимум две по самым упорным. Честно говоря, Логинов очень сильно надеялся, что, кроме очереди, эрликонам придется еще стрелять.
Перед ними находились опытные бывалые немецкие диверсанты. У них нет наивности новичков и неистовости русских разведчиков. Логинов подозревал, что, скорее всего, убедившись, что они попали в ловушку и огневое противодействие, как в количественном, так и в качественном отношении на стороне русских, они сдадутся.
Ну, а если он ошибся. Что ж, тогда будут бить на поражение. Боезапаса у «эрликонов» хватает минут на пять жаркого боя.
Кажется, он все приготовил. Приходите, «дорогие гости» мы вас очень ждем.
Глава 26
Существовал небольшой шанс. Гипотетический и очень скромный, но существовал. Командир диверсантов мог почувствовать мышеловку и уйти, несмотря на очень соблазнительный кусок сыра. По этому случаю Андрей, распропагандированный кладовщиком (или, точнее, соблазненный им) сегодня даже удрал со стройки. Конечно, его «не увидят», а при крайнем случае, накажут, но не сильно. Ведь уголовник работал на пользу НКВД, при чем на свой страх и риск. Кожемяко даже предположил, что у того заиграла патриотическая совесть. Однако Логинов предположил другое – запахли деньги. Если диверсанты передумают и уйдут от стройки, то они не возьмут взрывчатку. И пятнадцать тысяч рублей пролетят мимо. Для уголовника, привыкшего мерить все в рублях, огромные деньги.
Кожемяко хохотнул, но признался, что его причины такой деятельности уголовника более весомые. Ведь у этой категории граждан совесть – понятие теоретическая, а жажда денег написана аршинными буквами на лбу.
Во всяком случае, он все свое сделал. И хотя, в случае неудачи, для начальства это не отговорка, но сам себя он винить не мог. Хотя, разумеется, ждал немецких диверсантов, как пьяница гостей к бурному застолью.
Увы, но в первую ночь «час Ч» не состоялся. Позже выяснилось, что диверсанты так солидно и, не торопясь, готовились, что не успели. Настало утро и нападение на строящийся пороховой завод отложили на следующую ночь.
Это очень не понравилось не только Логинову, но и вышестоящему начальству в Берлине. Обер-лейтенант Классон был категорически предупрежден, что в следующую ночь он обязан обязательно выйти, несмотря ни на что.
Но это было потом. А тогда, уставший и недовольный, Логинов приказал всем позавтракать, потом половине личного состава поочередно поспать по два часа. Сам немного поспал прямо на рабочем месте, оставив за себя Кожемяко.
К вечеру уже не только Логинов, но и почти весь состав засады был в состоянии горячего нетерпения. Все понимали, что, пока диверсанты не появятся, они так и будут постоянно дергаться и стоять в тревожном ожидании врага.
«Час Ч» наступил в следующую ночь. Как положено, около трех часов, когда обычно начинали засыпать даже бдительные часовые. Стройка замерла, как телец при виде жертвенного ножа.
Темноту апрельской ночи освещали только редкие дежурные прожекторы. Слабые и слегка освещающие окрестность в апрельской темноте. Они должны были только примерно показать дежурным идущих немцев и не насторожить «своих» диверсантов. Логинов четко понял концевую часть приказа немецким разведчикам, которая начинала со словами: «В случае невозможности». И решать эту красную степень обстановки должны были сами диверсанты, а, точнее, обер-лейтенант Классон. А Логинов стремился не давать ему этих шансов.
Он чуть не заорал от радости, когда увидел в бинокль размытые фигуры диверсантов. Наконец-то, мы так вас ждали! Приходите, пожалуйста, боеприпасов должно всем хватить.
Немного подождав, пока волна радости протекла по всему телу, он осторожно взял трубку и шепотом (вдруг услышат!) приказал:
- Как только откроют створку ворот, дайте максимум света.
Электрики, однако, технически были не в состоянии это сделать. Свет разгорался медленно и несколько минут.
Тогда Логинов, матерясь от злости – они ведь уже все оговорили – сказал:
- Тогда, как только сможете. И сразу дайте громкоговоритель. Он испугался, что они снова заартачатся и оговорят какие-то причины, но они лишь продублировали приказ.
Вообще, обо всем этом они уже говорили. А кажется, что не говорили. На всякий случай вызвал Кожемяко. Тот, однако, был обычным, тот есть хорошо помнил, о чем они говорили и договаривались. Логинова он не выругал только по причине, что тот был старшим по званию. Дисциплина!
Диверсанты проскочили небольшой ложок и оказались перед воротами. Первым шел командир и два дозорных, чуть поодаль остальные. Около ворот Классон предостерегающе поднял руку, давая сигнал. У него была опытная команда или, точнее, после боя с чокнутым русским, уже полукоманда. Она понимала его по одним жестам и знакам. Остановились, дожидаясь, пока командир все осмотрит и проанализирует, нет ли здесь какой ловушки?