Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 42 из 55

Глянула, наконец, на сына, понимая, что он просто так у нее не появится. И вряд ли это просто медосмотр раненой ноги. Наверняка, опять по работе. Очень срочно и очень важно.

Следовало поторопиться. Елизавета Степановна говорила таким строгим тоном, только если уже готовила скальпель – к операции, чтобы отрезать или зарезать, – и радуйся, что не тебя. А потому он поторопился сообщить официальные (!) просьбы, переданные пока не формально:

- У меня к тебе два дела – во-первых, на пару суток спрятать сержанту Камаеву и сообщить всем, что она умерла. Во-вторых, изолировать Надежду Разживину, - пояснил для быстроты реакции: - это на работе дали доппаек в качестве вознаграждения.

Дескать, ты вкалываешь у себя в госпитале, днюя и ночуя, а что получаешь, кроме бумажек, которые почему-то еще называются деньгами. Правильно – благодарности и грамоты от начальства за хорошую работу. Душу они, конечно, греют, но тело не кормят. А у меня на работе беспокоятся и о пище телесной.

Мама посмотрела на него, подумала и кивнула. Но перед этим полюбопытствовала. Ведь скрытность ходит всегда с тайной. А она – с вопросами.

Елизавета Степановна, конечно, спросила, но отнюдь не те вопросы

- Зачем тебе сразу две женщины? - недоуменно спросила она, - ты же нормальный мужчина, а не владыка гарема?

Она вкусно укусила колбасу, заела ее хлебом и с удивлением, граничащим с весельем, посмотрела на сына. Ну-ка вот ответь!

Ответит, но с подвохом. Все же Сергей сын своей мамы!

- Мама, - быстренько сказал он, - я объясню, но время за твой счет.

Елизавета Степановна пораздумывала недолго. Десять минут ее не спасут, зато дадут весьма замечательную новость, которая может очень даже перейти в сплетню по госпиталю. И нехорошо, что она пойдет не от нее.

- Хорошо, десять минут у тебя есть, - согласилась она, улыбаясь.

Впрочем, улыбка на ее лице была не долго. Ее сын, эта нахальная образина, сумел испортить ей настроение, сразу же предупредив, что новости будут по линии НКВД со статусом государственного секрета. То есть сплетничать ими никак нельзя.

- М-м-м, - обозначила она свое неудовольствие. Впрочем, тут же добавила: - говори уже, мне очень интересно.

- Надежда Разживина, бывшая санитарка их госпиталя, лежащая сейчас с автоматными ранами, сумела сойтись с немцем и ждет от него ребенка.

- Ну, Надежда! - всплеснула Елизавета Степановна, - я от нее этого не ожидала!

- Все услышанное и увиденное Надежда обязательно передаст немцу, надо этим воспользоваться и передать ей нужную информацию. Какую, ведущий хирург узнает от руководства местного НКВД. Поняла, мама?

- Да уж, - протянула Елизавета Степановна, уже рассчитывая от кого и что она передаст.

- Саму информацию будут переносить работники НКВД, - охладил он ее инициативу, - а с тебя - отдельная палата и молчаливые медработники.

- Вечно ты все напортишь, - огорченно вздохнула она, - ладно, палату я тебе выделю. И молчаливых медсестер и санитарок. Только нужна официальная бумага от райотдела НКВД. С печатями, штампами и подписями. Да, - кивнула она сыну, - раз ты к нам официально, то и мы также.

- С персоналом придется поработать, - он замолчал, видя протест на лице мамы. Ссорится с ней не хотелось. Что она все делает официально, понятно, госпиталь – это не домашний дом. Перешел к следующей к следующей «своей подружке»:





- Надо еще положить в отдельную палату Машу Камаеву.

- Господи, эта-то как смогла Родину продать! - удивилась Елизавета Степановна, - такая преданная комсомолка. Патриотка до глубины души и вот тебе! Давно тебе уже говорила, надо женится. Стала бы женой и успокоилась.

- Не городи ерунды, - быстро сказал он, пока мама не наговорила слухов и сплетен на несколько статей УК. Конечно, в кабинете их только двое, но в бабьем коллективе нигде нельзя быть гарантированным. Наверняка, опять пара любопытных бабенок подслушивает, подрагивая ногами от радости, - ее надо на время укрыть от Надежды. И даже сообщить ей, что она умерла. А я, скажем, уехал на фронт. Пусть успокоится со своим немцем, - Сергей задумчиво почесал щеку, вопросительно посмотрел на маму.

- Нет, в таком случаев госпитале мы ее не спрячем, - категорически возразила она, указала ему: - а тебя куда денем. Ведь ты же не уедешь?

- Пока нет! - сказал Логинов медленно, перебирая варианты схрона, - рана на ноге еще не зажила. Даже наоборот.

- Надежный тайник может только дома, - предложила мама, лукаво улыбнувшись. При чем предложила так, что сразу стало ясно – другого варианта скрытного размещения больше с ее точки зрения нет, - спрячетесь оба у нас дома, а я, как бы буду приходить домой, ну и перевязывать вас смогу. И продукты приносить.

Сергей молчал, Судя по выражения его лица, он молча пережевывал лимон. Очень кислый. Ну, хотя бы молчал, и Елизавета Степановна была ему за это благодарна. Ведь надо его женить. Тридцать скоро уже, а все внуков домой не несет. И невест все отбрасывает. Ведь какая Лиля была. И по матери, и по характеру, и по фигуре! Пусть хоть Маша Камаева будет, она не против. Но будет. Пусть готовится, никуда он от них, баб, не денется.

- Ну все? - прервал он тишину, - я пошел?

- Давай, - соизволила улыбнуться Елизавету Степановна, - ты домой?

- Домой, - согласился Сергей, - но перед этим загляну к Камаевой. Надо сказать о будущем переселении. Пусть будет готова. Может еще будет против.

Елизавете Степановне это дополнение сына не понравилось. Мало ли он скажет ей. Но раз он промолчал, она тоже ничего не скажет. А вот к девушке до вечера обязательно зайдет и узнает о ее настроении.

Мама зря испугалась их встречи. Маша была еще очень слаба, хотя видно было – ей полегчало, и она отошла от смертельной черты. Все-таки у его мамы руки золотые. Руки настоящего хирурга.

Она лежала в той же пятиместной палате и на этот раз все четыре сожительницы оказались на месте. И никуда не собирались уходить, судя по блестящим от любопытства глазами.

Оставалось только огорченно вздохнуть. Что можно сказать при таком количестве бабьего населения. Ни в любви не признаешься, ни государственные тайны не скажешь.

Он лишь удовлетворенно оглядел ее – хорошая девка, уже выздоравливает – и пошел дальше, оставив с носом любопытствующих сокамерниц.

Глава 19

Ему досталось еще одно неожиданное препятствие – родимый НКВД в лице Воейкова, внезапно захотевший, чтобы легендарный командир разведроты в чине капитана обязательно был около него «в столь сложное для всех нас время». Кто он, книжный Шерлок Холмс?

Кое-как отбился, сообщив, что будет при раненой и потревоженной ноге соблюдать постельный режим под общим наблюдением главного хирурга госпиталя. Одновременно станет следить за соблюдением режима сержанта Камаевой и, на расстоянии – положением в госпитале. Особенно за деятельностью раненой Разживиной. Чтобы чего лишнее не сказала и особенно не подслушала.

Сказано было весьма солидно и к Логинову приставать перестали. Только Степанов, опытный в этих вопросах, спросил, сколько в доме находится кроватей. Оказалось, одна кровать зарезервирована за главным хирургом Елизаветы Степановной, а для Логинова с Камаевой будет только одна. На что Степанов громко угукнул. Понаблюдаются они под одеялом!

Посмеялись и посерьезнели. То дело относительно молодое, благо они собираются женится. Да и в крайнем случае, жених ляжет на пол, постелив сено. На фронте и похуже было. И ответственные работники НКВД, забыв о них, в который раз уже рассматривали положение в госпитале и роли в нем вражеских агентов.