Имитатор

Кравец первым подбежал к Антону и плюхнулся на колени. Когда Птицын доковылял до них, он схватился за грудь.

— Нормально всё, товарищ капитан, — хрипел Трефилов. — Ловите этого выродка, а я… ну как-то… короче, нормально всё.

Кравец обернулся:

— Иваныч, ты чего? Опять приступ? Доиграешься ты со своими болячками! В лазарет тебе надо, а ты скачешь. — Он распахнул кожанку Антона, и оба оперативника увидели кровь на рубахе.

— Сильно его?

— Царапина, — отвечал Кравец, — по касательной пуля прошла, но кровь надо остановить.

Птицын почувствовал, как к горлу подступил спазм. Боль в висках словно улетучилась, но наступило то, что всегда так пугало его, порой даже делало жизнь невыносимой. О том, что Птицын не выносит вида крови, знали совсем немногие. Даже Кравец, с которым он столько лет работал бок о бок, этого не знал.

— Оставайся здесь, а я за Пашкой, — прохрипел Птицын, поднялся и побежал.

Кравец что-то кричал ему вслед, но Птицын уже его не слышал.

Пашка был уже далеко. Он нёсся как ошалелый, кепка с его головы слетела, фуфайка распахнулась. Птицын снова выстрелил. Хотел крикнуть: «Стой!», но горло пересохло. Кастет тоже выстрелил, когда пуля пролетела у самого виска, Птицыну сразу стало легче. Он понял, что не всё ещё потеряно, однако дышать становилось труднее. Птицын припал на колено и прицелился более тщательно. В висках стучало, руки ходили ходуном. Паша Кастет был довольно грузным парнем и бежал неуклюже. Лет пять назад Птицын бы догнал этого сопляка, но сейчас...

Эх, Женька, Женька... Похоже, не получится у меня сегодня за тебя поквитаться.

Из-за угла соседнего дома с рёвом вырулил бортовой ГАЗ. Он сделал крутой разворот, едва не сбив случайного прохожего и зацепив телефонную будку. Паша на ходу запрыгнул в кузов, подскочил к переднему борту и хлопнул по кабине. Двигатель взревел ещё громче, машина круто развернулась и помчалась вдоль аллеи. Птицын сделал несколько прицельных выстрелов и упал на колени.

«Сука... сука. Ну погоди! Я тебя из-под земли достану! Достану, чего бы мне это ни стоило. — Птицын поднялся с колен. — Говорил же Еленину, что машина будет нужна! — Однако начальник отказал, заявив, что Воронцов (так звали водителя старенькой “Эмки”) поедет встречать важного представителя из Москвы. Поэтому вчера Птицыну и его операм пришлось добираться до места на трамвайчике. — Чёрт бы побрал этих московских — вон понаехало, весь город переполнили». Птицын сплюнул, вытер ладонью лоб и побрёл назад.

Войдя во двор, он посмотрел на окна дома, где они провели до этого всю ночь и весь день. Из окошка за происходящим наблюдал ухмыляющийся Пичужкин. Птицын вдруг почувствовал упоение: «Радуешься, гнида! Вот ты-то мне теперь за всё и ответишь».

 

Глава вторая, в которой Птицын общается с красивой, но весьма неприятной особой, а потом получает распоряжение, от которого ему становится не по себе

 

Когда Птицын в сопровождении участкового на дребезжащем мотоцикле подъехал к серому зданию Управления, расположенному на перекрёстке Рыльской и Управленческого тупика, в коляске по правую руку от него сидела ярко накрашенная девица в сиреневом пальто с лисьим воротником и в изящной бархатной шапочке. После того, как Птицын ввалился в её маленькое жилище, Лыскина только и твердила, что ничего не знает, а вещи, найденные у неё Птицыным, — не краденые. Ей подарил их знакомый — майор авиации, который на днях убыл на передовую.

По дороге в Управление Лера Валерьевна намного поутихла. Она сидела молча и только зло шипела и косилась то на участкового, то на скрипящего зубами Птицына. Сейчас же, добравшись до места и увидев вокруг народ, способный понять её возмущение, снова принялась голосить.

— Веди её в дежурку, старлей, — сказал Птицын участковому, пропуская женские крики через себя, как через сито.

— Оформлять по подозрению в хранении краденого? — спокойно уточнил участковый.

— Пока да, но... думаю, скоро мы этой барышне ещё статей прибавим.

Он одарил Лыскину улыбкой, от которой у той на пару мгновений свело язык.

— Да как вы смеете?! Всё, что вы у меня нашли, куплено на честно заработанные. Часть вещей — это подарки, я же вам уже сто раз это говорила, — очухавшись, снова разоралась подруга Кастета.

— Когда протокол составим, её куда? — всё так же равнодушно спросил участковый. — К вам в кабинет?

— Да на кой она мне? Пусть в «обезьяннике» сидит, — выдохнул Птицын. — У меня от её визгу уже голова болит. Вот когда охрипнет и орать не сможет — тогда, глядишь, я её к себе и приглашу... На душевную, так сказать, беседу. А пока нет... Цацки, что у неё нашлись, — краденые, понятые протокол изъятия подписали…

— Да как вы... да как вы смеете?! Не было никаких понятых! Этот ввалился ко мне, — Лыскина ухватила участкового за рукав, — стал угрожать, вопросики свои мусорские задавать, рожа ментовская! Да я тебя за это... Беспредел!