Страница 4 из 20
Проснулась она резко, когда только начинало светать. И в ушах стоял шорох крыльев. На мгновение показалось, что ангел стоит у кровати и готов уже продырявить Белку насквозь своим золотым копьём, взметнув в воздух пыль и пару красненьких капелек. Белка лежит, еле дышит, прислушивается. Значит, рядом они. Чутьё не подводит.
На рассвете выходит в простеньком платье на тонких бретельках, в сереньком таком, тёмном, с узором в бледно-розовый цветочек. Она уже несколько дней так ходит, привыкает. Всё семейство одёжку переменило, затерялось среди многих. Белка заходит к Рябому. Баба его – вдовка в этом городке, с задрипанной комнаткой в старом домике. Теперь она уже матушка двоих деток, меленьких, розовых, кряхтящих, словно поросятки. Вдовка кормит маленького грудью, чуть съёживается, когда Белка входит в комнату. Рябой стоит у кровати, на которой шевелится второй младенец, смотрит задумчиво.
– Что, Белочка, пора?
– Да.
– Мы не знаем, что делать. У нас нет никого, кто понимал бы в обрядах. А не рано им? Такие маленькие ещё.
Белка смотрит на ребёнка, но ей чудны мысли о том, что это человек. Мать следит за ней встревоженными влажными глазами.
– Не знаю. Ты просто держи из аккуратно. Спешить не надо, побольше возни, расшаркиваний. Делай первое, что придёт в голову, так вернее.
Рябой чешет щетинистую щеку, пористую кожу скулы. И ничего не говорит. Они мало разбираются в священных порядках, впрочем, как и многие другие, выброшенные за территории монархий. В окраины мира священнослужители не захаживают, порядки и правила позабылись, но Белка точно знала, что детей омывают водой и нарекают именем, вместе с которым полагается ангел. Вроде свой собственный, но все это брехня – удел ангелов в верхних пределах обитать. А иначе они бы свободно ходили по земле постоянно.
– Не бойся, Вдовка. Мы детей не трогаем. Пусть только умилят ангельские взгляды и вновь под твоим надзором окажутся.
Лето цветёт зелёным и голубым. Яркими, не остывающими красками зноя и жара, зеленью травы и ясным небом. В тяжёлый медный таз налили воды, колодезной, ледяной. Спешить некуда – пусть воду нагреет солнце. Люди, решившие поглядеть на крещение, собрались все в одном месте, у полянки в окраине городка, откуда видны лишь низенькие деревянные постройки. Собрались не все: Кривой слишком бросался в глаза своим уродством, мутные блеклые глаза Тесака выдавали в нём остывшего ко всякой жалости убийцу, Душечка, новоприбывшая в их семью, была чересчур распущенна, хотя хотела идти. Белка ей запретила. В семье высоко ценили Белкину чуйку, её размышления, соображения. Огонёк был прав, ангелов едва ли удастся обмануть, но не надо явное делать ещё яснее.
Белка сидела под кустистым кровом орешника, примяв травинки дырявой шерстяной подстилкой.
– Белка! Белочка, ещё раз покажи, – просит Веснушка, подобравшая рыженькие волосики ленточкой. – Где я спрятала заколочку?
Она крутиться рядом, стараясь лишний раз прикрыть левый кармашек, что лишь яснее даёт понять – там лежит блестюлька.
– Хм, а что ж, тебе её разве отдали? – спрашивает Белка, поднимая брови и подманивая жестом девочку к себе. Она двигается на край подстилки, усаживая Веснушку рядышком с собой... и вытаскивает из кармана заколку.
– Ну да, – Веснушка, конечно, ничего не заметила. Никто не заметил бы.
– А мне думается, она где-то у меня лежит... Проверь-ка мои кармашки.
На платьице нашиты два длинных узких кармана с розовыми ленточными бантиками. Веснушка ныряет ручкой в один – пустой! – потом во второй и замирает, раскрыв рот.
– Ну, доставай.
Веснушка крутит в руках вещицу и старательно выдумывает: как же она оказалась у Белки?
И вот приходят ангелы.
Идут, бескрылые, светлые. Двое юношей. Белка смотрит на них издалека, у Белки зоркие глазки, большие, всегда внимательные. Один сворачивает с тропинки, уходит куда-то в леса, а второй, в светлом, нежно золотящимся по кайме одеянии, продолжает путь. Одежда многослойная, лёгкая, колышется при ходьбе. Скоро его замечают все. Он подходит неспешно, словно прогуливается и не имеет определенной цели.
И тут Белка понимает, что настоящие ангелы совсем не те, о ком рассказывают и выдумывают небылицы. Но страха не чувствует. Ангел приближается. Он высок и плечист, а лицо светлое, беленькое, словно... какое-то пшеничное. Губы розовые, на щеках лёгкий румянец, будто у ребёнка, волосы чуть вьются, переплетенные золотистой тесьмой, тоже светленькие, русые, на солнце золотятся. Крыльев действительно нет. И копья нет, вообще никакого оружия.
Люди охают, его рассматривая, боязливо прячутся друг за друга. Ждут. Что он сделает, что скажет. А он не говорит. Но смотрит со сдержанным интересом, раскрывшая шире глаза какого-то неопределенного цвета. От него прямо пышет красотой. Слишком она совершенна для этого захудалого местечка с кучкой оборванцев и затесавшихся среди них разбойников. Душечка все локти себе обкусает, на него глядя. Ангел идёт сквозь толпу, обходит медный таз с водой, лишь ненадолго останавливается его непонятный взгляд на младенцах, и уходит дальше, в сторону берега. На удивление всем.
Все погружены в могильное молчание, боятся пошевелиться. Веснушка припала к земле и лежит, едва дышит. Белка не чувствует тревоги. Она поднимается и решает посмотреть, что будет дальше. Это – настоящий ангел. И он совсем не походит на ангелов, о которых ей раньше приходилось слышать. Ангел идёт к океану, огибая постройки города. Поднялся ветерок, запах рыбы, которым пропитались все дома и улицы, достигает и их. Белка не догоняет, но дистанцию выдерживает совсем небольшую.