Страница 17 из 20
– Ты ведь понимаешь, что власти такого не оставят. Ты умышленно подвергаешь нас опасности, – хмурится Змей.
– Я верю в вашу ловкость и хитрость. Нам необходимо внимание Монархии. Это окрылит его и вселит надежду на спасение.
А хребет его не выдержит этого веса, так думает Белка. Они более не остаются на одном месте, пробираются, виляют, заметая следы, оставляют только дух их наглого присутствия и листовки. Пост уничтожен, а пленников казнят прилюдно, спешите все, спешите посмотреть, как разбойники вешают врагов своих! Вешают как крыс за хвосты...
Белка рассуждала просто: вдали от дома умирать легче, умирать за свою правду и за своё дело, легче крепиться и думать, что вот там, откуда ты родом, там будут говорить о преданности и возносить молитвы о твоей душе. И никто не увидит позорной слабости, когда тело будет дёргаться на верёвке в предсмертной пляске. Уж Белка знала, она повидала многих и многих висельников. И вот, она трубит о казни, совсем рядом с его Родиной, на повешение придут люди, придут даже имперские. Как на развлечение. Будут смотреть на его прощальный танец, на безымянного человека, погоны которого сорваны и втоптаны в дорожную грязь, а он – полуголодный ослабший человечек в грязной одежде, которого раздавит только одно: надежда на спасение. Как бы не были плохи дела, каждый надеется на лучший исход, иногда даже втайне от самого себя, просто многие выдерживают вес напрасной надежды на своём растянутом позвоночнике. Падший Лейтенант будет надеяться, что его товарищи, соратники, придут и спасут. Они же рядом. Белке надо, чтобы он так думал.
Ей плохо. Очень плохо. Она продолжает размышлять о схожести Пламени и этого Лейтенанта, об этой безбашенной смелости и упрямстве, что присущи им обоим. Она не может не думать, что Пламя... что её Огонька можно вот так же сломать. Она изо всех сил гонит мысли о потере, о боли, что она несёт. Она ведь не всех успела повидать, не всех оплакать на кладбище. Она даже сейчас не знает точно, кого ей нужно считать мертвецом. Только что она говорила Учёному, что давно не видела Буханку, а он так посмотрел на неё, так... пристыжено, ещё очень печально. Буханки больше нет, нет уже несколько дней, а она думала о нём, как о живом. Губы задрожали, а в глаза щедро сыпанули едкой соли.
Громоздили помост, сооружали шесть перекладин на столбах, вязали петли. Белка выбрала время заката, и вечер не подвёл, раскрылся дивным цветком на небе, закутался в подсвеченные теплом облака, красавец. Белка стояла у помоста, поглядывала на верных своих стражей, которые на казнь не смотрели, но искали угрозу. Риск вмешательства велик. Шестерых завели на помост под руки по очереди, Лейтенант третий по счёту. Он храбрится, Белка видит, он задирает голову вверх, в небо, но видит он только прекрасные закатные цвета.
– Неужели это так необходимо?
Белка смотрит в сторону, чтобы рядом с собой увидеть Демона. Она стоит в той же расслабленной позе, что и Белка, и смотрит на Лейтенанта задумчивыми глазами.
– Я видела ваших в лесу во время битвы. Много же вас.
– Нас даже больше. Мы важны, необходимы. Так ты ответишь мне? – Демон смотрит в Беличьи глаза.
– Да. Я не хочу больших смертей.
– Ха-ха.
Первого вздёрнули. Он болтается, ещё живой, на петле перед толпой отупевших людей. Следующий в очереди начинает тихо рыдать.
– Это не смешно. Я говорю не о всех смертях, меня заботят только те, кого я люблю. Остальные меня волнуют мало.
– Странно слышать это от человека, который очень легко привязывается. Так легко и так некстати. О, каламбур! Кстати, вы же получили информацию. Из того сейфа, а?
– Да, только попробуй разобрать, что там начеркали. Некоторые заметки не подписаны, иные вообще не представляют ценности, только кодексы и своды правил, которые важны лишь армейским бумагомарателям. Ещё есть исчёрканная схемка, на которой трудно что-то понять. Так что нам нужна помощь.
Приходит время новой жертвы. Солдат что-то кричит, только из его всхлипов и дрожи ничего не понятно. Его ноги отрываются от земли. Белка смотрит на Лейтенанта, на выступивший на его лице пот. Он смирился, приготовился. Это хорошо. Краем глаза Белка видит: Демон широко улыбается, глядя на неё.
– А ведь ты правда понимаешь, что творишь. И что именно творишь. Какая же ты всё-таки упрямая тварь.
Приходит очередь Лейтенанта. Петлю затягивают на его шее, и вот теперь он подвисает в воздухе. Только на несколько секунд, этого достаточно, чтобы он убедился в близости смерти. Верёвка рвётся, мужчина падает вниз, раздувает ноздри, надувает лёгкие. Не может надышаться.
"Видишь, как сладок воздух? Он сладок даже рядом с мертвецами".
Змей показательно идёт проверять, что случилось. Это должно выглядеть правдоподобно, даже если они сами изготовили непригодное орудие казни. Ребята-стражи исподволь поднимают шум. Это должно показаться правдивым: когда виновные бегут с места совершения преступления, почуяв погоню. Избежавший смерти Лейтенант неверяще вглядывается в толпу, ищет друга. И Белка понимает, что всё идёт как надо.
Они в спешке покидают место действия, волоча за собой пленников. Теперь легче, их всего четыре осталось. Надежда Лейтенанта хоть и не оправдалась, но она всё же крепнет. Вообще, надежда – тоже дьявольски упрямая тварь...
– Я понял, это хорошая идея. Правда хорошая. Если б ещё была простой... ух.
– Учёный...
– Что? Чего такое?
– Ты видел демонов раньше, да? Ты... ты их потом не встречал?
– Нет, с самого последнего дня пришествия больше ни разу. А ты почему вдруг спрашиваешь?
– Интересно.
Через несколько дней они снова подходят вплотную к границе и повторяют свои трюки, но с большей осторожностью. И теперь они не медлят. Белка рассчитывает, что в этот раз должны вмешаться если не солдаты, то "полоски" точно, их вид подкрепит лейтенантову надежду, и тем сильнее будут раскачиваться эти качели рассудка, то подбрасывая его, пробуждая радость спасения, то погружая во мрак разочарования и тоски. Так же Белка просит давать ему вместе с водой немного наркотика, совсем чуть-чуть, чтобы сильнее влиять на него. В этот раз тоже убивают двоих, только топором по шее, как в старые добрые, меньше приготовлений – больше вероятность быстрого исчезновения в случае чего.
Когда Лейтенант кладёт голову на сруб, дрожа и готовясь к смерти, он слышит далёкие выстрелы и отдалённые звонкие приказания, он вскидывается, улыбается, торжествует... Только зря. Дорожки для отступления расчищены, всё подготовлено к отступлению. Бандиты покидают место казни без потерь, даже не вступая в бой, есть же смысл в толпе зрителей, их-то в неразберихе и постреляли, повязали "свои" же.
Белка наблюдает за последними двумя пленными. Наркотики ослабили бдительность, теперь их мозг что глина – лепи, что вздумается. Лейтенант смотрит в пустоту, глаза полны слёз. Надежда – кол, на который он насажен. Дёргается, рыпается в попытке соскочить, да только насаживается всё глубже.
Экспедиция подходит к концу, они снова возвращаются домой. Последний шаг дознания Белка просит совершить с Пламенем. Он без труда сворачивает простому солдату шею, а вот приблизившись к Лейтенанту, медлит. Белка тоже здесь же, учителя – за дверью, в Беличьих руках непонятная карта. Она комментирует то, что видит с безразличием и злой усмешкой, а расшатанный разум Лейтенанта откликается злобой и желанием пнуть в ответ. Он сам не замечает как рассказывает всё. Что вот это цепочка постов, а вот красным карандашом намечены дороги-связи между ними, эти стрелки – направление наступления, а вот – войска, следующие сразу за ними. И рассказывает, что им-то, каким-то диким ужасным людям скоро нужны будут доски для одного общего гроба.
Белка вынимает свой ножичек, оставляет перед Лейтенантом, опустошенным своей исповедью, осознавшим сквозь наркотический туман свою ошибку. Она даст ему возможность уйти самому. Всё же он слишком сильно напоминает ей Пламя, которого она хватает за руки и выводит. Учителя довольны, они улыбаются. Карта переходит в руки Жальника, в порыве радости обнявшего Белку сильно, до хруста костей. Теперь они все вместе продумают дальнейшие действия. Возможно, монархии изменят план, но любая информация лучше неведения.
За ночь Белка всё же создаёт себе пишущее перо, то самое, ангельское, примеряет в руке, пробует им писать. И делает то, что нужно было сделать ещё давно: она приходит на кладбище. Начинает темнеть. Она светит себе старым фонариком, садится у каждой могилы с деревянной палкой надгробия, на которой и вырезаны клички, записывает себе в блокноты и тетради имена и то, что она запомнила об этих людях. Пришлых тут не хоронили, тут только свои. Все, кто был так важен.
Пару раз она прерывается и плачет, только тихо, не желая быть услышанной. Скоро становится совсем темно, в окошках домов горят огоньки. Белка пролистывает записи, чувствуя, что это не всё. Она с усилием вспоминает всех, записывает также людей, которые просто не застали этот бой, но что-то ещё остаётся. И Белка понимает. Но включить в этот список врага, инородное тело? Нет. А всё же... лишь пуговица на старой куртке осталась...
Она будит Вестницу, просит показать, где та закопала голову Шторма. Цыганка отводит её на место, там они разводят огонь и набирают воды в старый ржавый таз. Впотьмах они разрывают землю и песок так осторожно, чтобы не порубить голову. Белка ожидает услышать вонь, но не чувствует её. Волосы Шторма почти целы, только это она видит, не желая рассматривать тронутое разложением лицо. Вестница кипятит воду, и они сбрасывают голову в таз. Нужно обварить её как следует, чтобы потом достать чистый череп – конечную цель Белки. Вестница простит на неё положиться и отправляет Белку спать, даже ничего не спросив и не удивившись происходящему.