Ей Снился Сон

Летел я на крыльях, а ими были

Трамваи, троллейбусы, автомобили.

Летел я, глазея на тротуары,

Заборы, дома, площади, бары…

Я чувствовал руки на горле улиц,

Спокойно смотрел, как нарывы вздулись,

И ходят повсюду, пестро одетые,

К спинам пришив заголовки газетные.

Шумно асфальт под ногами шаркал,

Будто ему было очень жарко.

Пьяные сны к капелям прилипли,

Все светофоры от мата охрипли.

Я же на крыльях летел мимо них.

В спину уже доносилось: «Псих!»

Но я гуляю по флэтам и прячусь в подъездах от гроз,

И черпаю романтику ведрами, как будто всерьез.

А. Якущенко «Рок-н-ролл на крыльях»

Ей снился сон.

Вода вокруг нее была чиста и прозрачна, солнечные блики плясали на ее поверхности, искрясь и слепя. Мягкая, почти невесомая, она легко держала ее тело, обнимая, обволакивая влажной приятной прохладой. Она плыла, спокойная и беспечная, почти счастливая. Она любила плавать. Плавать было так же приятно, как и летать. Во сне.

Набирая полную грудь воздуха, она погружалась под воду, и, выныривая, убирала назад мокрые волосы, с удовольствием подставляя лицо лучам яркого солнца. Она плескалась и кружилась в воде, как русалка. Иногда ложилась на спину и жадно дышала, дышала, дышала, хватая губами сладкий искрящийся воздух. Потом снова ныряла и любовалась мягкими потоками света, пробивающимися через толщу прозрачной воды, старалась доплыть до красиво шевелящихся водорослей, словно исполнявших неведомый танец под слышимую им одним музыку.

Очередное погружение вместо радости, протянутой на ладони, пронзило ее стрелами жуткого страха. Беспечное счастье мгновенно улетучилось, сердце стало холодным и тяжелым, как камень, который тянул на дно, погружая ее все глубже в пучину ужаса. Ей хотелось зажмуриться и закричать, но вместо этого Она молча смотрела широко раскрытыми глазами туда, где под толщей прозрачной воды, вместо изящно танцующих водорослей извивались и копошились змеи. Их шевелящиеся тела устилали дно пестрым ковром. Змеи сплетались друг с другом, свивались кольцами, перетекали волнообразно с места на место, образуя причудливые живые узоры. Зрелище было завораживающе-мерзким, заставлявшим внутренности сжиматься в тугой ком, подкатываться к горлу приступами неудержимой тошноты.

Не в состоянии более принимать осмысленных решений, Она поспешила выбраться из воды. Поплыла. Солнце светило по-прежнему ярко, и небо над головой было таким же беспечно-голубым, но ничто не радовало ее, ничто не могло успокоить. Страх гнал к берегу. Но чем ближе была спасительная твердь, тем ближе к ее телу был и шевелящийся ковер, поэтому ей совершенно не хотелось подниматься на ноги, и Она продолжала плыть, почти касаясь животом отвратительной кишащей массы. Когда же это стало невозможно, и ей пришлось-таки встать на ноги, Она, что есть силы, побежала к берегу, с трудом сдерживая сотрясавшие ее рвотные спазмы.

Однако суша не принесла желанного избавления от кошмара: весь берег так же был покрыт ковром извивающихся змей. Делать было нечего, пришлось идти, увязая ногами в скользких, то и дело обвивающих лодыжки телах, скалящихся и мерзко шипящих. По телу тек холодный пот, по щекам градом катились слезы. Ужас совершенно парализовал разум, а змеиному кошмару, казалось, не будет конца.

Вдруг откуда-то сверху на нее упала тень, и повеяло живительной прохладой, как будто от взмаха больших крыльев. Змеи зашипели неистово и отпрянули. Она подняла глаза и увидела Его. Он спускался к ней, словно материализовавшись из синего неба, словно соткавшись из ярких солнечных лучей. И в действительности никаких крыльев не было, но они явственно читались в слепящем глаза сиянии, окружавшем его.

Легко спрыгнув из поднебесья на желтый сухой песок, Он, улыбаясь, подошел к ней и обнял за плечи. Эта улыбка и это сияние прогнали страх, сжимавший ее сердце. Тело снова стало легким, и душу окутала музыка.

- Летим? – спросил Он.

- Конечно! – улыбнулась Она в ответ, и они, взявшись за руки, легко оттолкнулись от земли. Она любила летать во сне. Так же, как и плавать. Небо было чисто и прозрачно, и солнечные лучи легко пронзали его, слепя и искрясь. Мягкий, невесомый воздух легко держал ее тело, обнимая, обволакивая сухой приятной прохладой. Они летели, спокойные беспечные и совершенно счастливые, с удовольствием подставляя лицо лучам яркого солнца. Они плескались и кружились в небе, как птицы. Иногда ложилась на спину и, хватая губами сладкий искрящийся воздух, жадно дышали, дышали, дышали…

Или это был не сон?

Заорал будильник.

Она открыла глаза и долго смотрела в потолок. Воспоминания легкими бабочками вспорхнули с ее ресниц и закружились возле, щекоча крыльями пылающие щеки. Мелькали последние дни апреля, сияя солнцем и их влюбленными взглядами, в которых света было еще больше, чем в сумасшедших лучах, льющихся с неба. Они бежали сквозь эти дни, держась за руки и брызжа счастьем. Встречались, целовались, сияли глазами, смеялись, пели песни, мчались выступать на какие-то концерты, слушали стихи своих друзей и читали сами…

Есть в апреле некая сила, сеющая солнце в сердца, помогающая всходить им надеждами, верой в прекрасное, жаждой жить! Эта сила влекла их – вперед! вперед! – и не было страха, не было горечи и сомнений. Был апрель!!!

Был апрель, неумолимо стремящийся к маю, к буйству зелени, цветению, россыпям гроз. Грянул май! Гроздьями черемухи и сирени! Птичьими трелями, брызнувшими дробно! Воздухом, томно замирающим в предчувствии грозового буйства! И, легко перепрыгнув сюда из апреля, Они бежали теперь по маю, Они были – Май!

Немного маялись, сдавая зачеты, готовясь к экзаменам. Немного снялись в благотворительном марафоне, проводимом местным телевидением в защиту памятников истории и культуры. Потом его преподавательница шутила: «Боже! Какие люди! В моем кабинете! А я уж привыкла Вас чаще видеть на экране, чем у себя на лекции!» Она немножко опубликовалась (парой стихов) в местной же литературной газетке… Дни были длинные. Казалось, они вместе уже целую жизнь! И когда небесная синева, устав от яркого света, прятала свой лик под полупрозрачной вечерней вуалью, они оставались вдвоем и давали отдых своим голосам. Ведь звуки не всегда способны передать то, что ты хочешь сказать. Порою взгляд точнее, а улыбка красноречивее. А когда этого не хватало, они рисовали вопросы и ответы на лицах друг друга, и нежные прикосновения пальцев приятно щекотали кожу, заставляя все существо искриться и тихонько смеяться. И однажды Он сказал ей: