Ей Снился Сон

Т е н ь. Хорошо, я исполню ваше приказание. Я буду рассказывать вам сны, принцесса.

П р и н ц е с с а. А ваши сны интересны?

Т е н ь. Я буду рассказывать вам ваши сны, принцесса.

Е. Шварц «Тень»

ПЕРЕКРЕСТОК

На полувздохе,

На полушаге,

Полуистлевшим

клочком бумаги....

Почти услышать,

Почти поверить,

Почти решиться,

сказать и сделать.

Ю. Соловьева из сборника «Взмах крыла»

Ей снился сон.

Свет прожекторов бил ей в глаза, и темнота, отсеченная им, колыхалась в зале и дышала, дышала, дышала.

Она не понимала, как очутилась здесь. Спешила на репетицию, взлетела по мраморной лестнице, запачканной следами обуви многочисленных посетителей, добежала до кабинета, открыла дверь и… выпала в полумрак сцены. Все уставились на нее. Глаза актеров округлились и наполнились ужасом, веера замерли на полувзмахе. Оказавшись в центре внимания, Она решила следовать неизменному актерскому правилу «забыл – ври дальше» и попыталась, преодолев неловкость, вписаться в ткань незнакомой ей пьесы. На ходу сочиняя слова, по ее мнению, соответствующие представляемой эпохе, обращалась то к одному, то к другому персонажу, пыталась выудить хоть что-нибудь, способное помочь ей уйти красиво и не сорвать спектакля. Народ безмолвствовал. В отчаянье Она облокотилась на какую-то колонну, и тут случилось страшное: декорации начали оседать и рушиться. Но паники это почему-то не вызвало. Напротив. Артисты оживились, тараторя свой текст, как заведенные куклы – Она едва успевала отвечать на обращенные к ней реплики. Взревела музыка, и все закружились в каком-то безумном танце, лавируя между рушащимися декорациями. Она услышала скрежет, подняла глаза и увидела падающий на нее штанкет.

«Странно», - подумала Она, - «такие сны начинают сниться обычно за пару недель до премьеры, но сейчас-то почему? Работа над новой пьесой только начата. Нельзя же, в самом деле, считать премьерой семинар?» Декорации рушились, музыка гремела, актеры плясали, а Она стояла на авансцене и, щурясь, ослепленная прожекторами, зачем-то вглядывалась в зал, одновременно наблюдая происходящее откуда-то со стороны…

Предстоящий семинар по Мировой Художественной Культуре, действительно, представлял собой нечто необычное, с элементами театрализации. Она была сценаристом и режиссером театрализованной части. Но совершенно этого не боялась. Так почему ей снился этот сон?

Или это был не сон?

Открыв глаза, Она какое-то время лежала неподвижно, вслушиваясь в грохот сильно бьющегося сердца. На кухне засвистел чайник. Она нехотя поднялась и поплелась в кухню.

- Ты уже встала? – удивилась мама, - Будильник еще не прозвенел.

И тут в комнате рванул истеричный трезвон. Она закатила глаза и поплелась выключать будильник.

Завтрак прошел в мало что значащей болтовне о том, о сем. В слякоть пасмурного весеннего утра вышли вместе, вместе зябко поежились, ткнулись губами в щеку друг другу и разошлись, каждая по своим делам. Ей предстояло зябнуть на остановке, потом задыхаться в автобусной давке, потом бежать, не замечая красот исторической части города, на трамвай, и зябнуть там. Потом покачиваться под мерное постукивание и позвякивание. Она любила трамваи. А дальше – лекции, кабинеты, любимые преподаватели, с головой погружающие студентов в бездонность мирового прекрасного, друзья, улыбки, книги…

Мысль, не дававшая ей покоя с утра, следовала за ней по пятам. Сцена, прожектора, темный зал… Почему? Зачем?

Путь в библиотеку был настолько привычен, что Она сворачивала в тихие улочки, не задумываясь, глядя под ноги лишь затем, чтобы не пропустить особенно глубоких луж. Впрочем, через какое-то время Она перестала обращать на них внимание, поскольку ноги все равно уже промокли. Ей снился сон. Она спала наяву, с открытыми глазами. Сцена, прожектора, темный зал… Сон обрастал подробностями. Декорации рухнули, люди исчезли. Ей в лицо глядел микрофон. Барабанный бит заставлял вибрировать все тело, от гулкого баса внутренности становились тяжелыми, гитарные рифы впивались в кожу, заставляя горло сжиматься. Она шагнула к микрофону и запела.

Она пела всю дорогу до библиотеки. Пела, скользя взглядом по строчкам, освещаемым желтым светом настольной лампы. Хороший сон. Она всегда мечтала об этом.

«А правда», - думалось ей, - «почему бы не петь?» Уже года два, как Она писала песни, исполняя их под гитару. Играла простенько, но вполне уверенно, и друзья говорили, что гитарная техника в ее творчестве – не главное. Главное – классные тексты, хорошая музыка и голос. Как они говорили – обалденный голос. Не то, чтобы Она не страдала избытком скромности, но не могут же вот так, в глаза, врать все разом? Она поверила, расслабилась, и не стала углубляться в изучение гитарных техник.

Теперь-то понимала – зря. С тем, что умела Она, группу не замутишь. Конечно, у нее были друзья, которые тоже играли, и писали, и пели… Но как же барабаны, бас и… что там еще можно придумать, чтоб звучало круто?

Сдавая книги, продолжала мысленно перебирать всех, кто мог бы стать участником ее группы. И как-то неожиданно в памяти всплыл образ парня, с которым ее познакомили несколько месяцев назад.

Помнится, было начало декабря. Она пришла в театр, на спектакль, как обычно, со стороны вахты – ее учитель и старший друг – актер этого театра – проводил ее на все представления, и страшно огорчался, если Она вдруг шла по билету. «Пока я жив, - говорил он, - ты за театр платить не будешь!» Ну, да, в театральный не поступила и пошла на филологию, но возникшей и окрепшей за время подготовки к поступлению дружбы это не отменяло.