Потусторонняя Вязь

            Из туманной поволоки неспешно выплывает высокий прямоугольник с включёнными прожекторами. На палубе сгружены контейнеры, толпится народ, потрескивают генераторы. Платформа пришвартовывается к деревянному пирсу. Бросает три массивных якоря.

— Как же я привязан к тебе, Инсар, — склонившись над моим ухом, говорит Оло, — потому предлагаю прогулку до Детры.

— Иди на … — хочу выругаться, но мозг перестаёт отдавать сигналы языку.

— Что с ним делать-то? — спрашивает кто-то у Оло.

— Тащите на платформу, — велит он, — когда погрузимся в туман, выбросим за борт.

            Меня укладывают на какую-то ткань — ковёр или полотенце — и куда-то тащат. Грохают скрипучие двери, капитан кого-то отчитывает, и этот кто-то клянётся, что в последний раз не закрепил груз на палубе, и заверяет, что больше такого не повторится. Смеются прокуренные мужицкие связки, звенит девчачий, но не менее хриплый бас. Гудок! Удар в рынду, и станция отплывает. Не знаю, сколько прошло времени — всё, как в тумане. Теряю сознание — возвращаюсь, и опять теряю. Мошкара облепляет мой рот, лезет в глотку. Вяло отплёвываюсь, но сопротивление угасает, и я разеваю пасть, впуская приставучий серый рой. Внутри разливается тепло, рану припекает огненный солнечный луч, как будто изнутри врубили сварку. Понемногу прихожу в себя. Я на железном полу в пустом помещении. Грани квадрата, в котором я заперт из крупных жестяных листов. Осмотревшись, опускаю голову и засыпаю. Правда, ненадолго.

Потусторонняя Вязь проникает в нашу жизнь, когда необходимо вмешательство. Так зуверфы приобретают плотность, если требуются кардинальные меры. Ничто из наследия пришельцев не проходит бесследно, оставляя частицы былого присутствия. Моя Вязь пишет первую главу, и в ней смерти делать нечего.