Потусторонняя Вязь

Дирижабль попадает в воздушный поток, и начинается лёгкая тряска, прерывающая музыкантов, весь вечер исполнявших задорный джаз. Я сижу за столиком напротив сцены в эпицентре чванливой публики, которая с видом искушённых знатоков рассуждает об очередной неминуемой войне, экономике и будущем Конфедерации. Высокородные дамы обсасывают театральные премьеры, допускают к себе леди в бирюзовом платье, она робко заговаривает о космосе, но её нагло перебивают.

Как правило, я брезгую подобным обществом, но срочная аудиограмма вынудила сесть на первый попавшийся рейс до Генцелада. Текст послания я заучил наизусть.

«Танцующая в паре жива. Я знаю, где её прячут, но только вы можете мне помочь. Через 76 часов жду Вас, уважаемый Инсар Килоди, в месте, где нашли её фальшивый труп. А-Ка. Время - 00:24 по Генцеладу».

Я не виделся с Джулией больше семи лет, испарившись из её жизни, как дурное видение. Все эти годы я размышлял над безумной идеей возвращения. Задумка так себе, всё равно, что восстать из мёртвых. Я не мог с бухты-барахты завиться в её новый дом, словно ничего не случилось, словно она никогда меня не оплакивала. Тем не менее, я с колким любопытством следил за её жизнью, и, проглядывая прессу, частенько замечал на фото острую акулью мордочку в скоплении оппозиционных политиков.

Джулия строила грандиозную карьеру, поддерживаемая мужем Аланом Кардицем — известным финансистом, который занимался делишками её отца и славился выдающейся лояльностью. В Финансовой Коллегии подтвердили, что голос на записи принадлежит Кардицу, и тогда я разузнал телефон его офиса в Генцеладе, но никто не ответил.

После непродолжительных сомнений я решил купить билет на дирижабль и встретиться с Кардицем. Он говорил про фальшивый труп, и об этом наверняка писали в газетах, но я почему-то всё пропустил. В последние годы работы прибавилось — нескончаемый поток трудных пациентов, которые и двух слов на илейском связать не могут. Смена ритма оголила нервы, приходилось расслабляться, и порой восстановление затягивалось неделями.

Перед носом возникает ярко-оранжевая униформа:

— Ещё кофе? — спрашивает миловидная официантка.

— Только в этот раз не забудьте про сливки, — прошу я.

Она кивает, идёт дальше. Мимо проскальзывает на удивление угрюмый разносчик тоже в апельсиновой сорочке. Так повелось, что милашки обслуживают богачей, а красавцы — их жён и подруг. Зал пропитался приторными женскими духами, табаком и жареным мясом. Звенят бокалы, наполненные вином и тоником. Чёрный голосистый парень затягивает популярный мотивчик, и под купол ресторана наконец-то возвращается джаз, перебивая монотонную хрустальную какофонию.

Ко мне подсаживается широкоплечий прилизанный парень в кожанке. У него нахальный взгляд и усмешка, и бурая кожа с сапфировыми глазами — уникальное сочетание для сономита-полукровки.

— Не против? — закуривает он.

— С каких пор сономиты летают в люксе?

Смотрит на меня с шулерской улыбкой, тушит недокуренную сигарету в грязной пепельнице.

— А когда врачам разрешили курить гашиш? Тем более хирургам?

Парень прищуривается, словно выбросил козырь.

— Мы знакомы?

— Нет, но я вас знаю, — жестом подзывает официантку и заказывает бокал «Сэньон Дора». — Видел вашу рожу в газете «Воста Маникур». Вы проходили экспертом в том жутком деле с убийством молодой пары. Та ещё жесть!

— Прошло три года. Отличная у вас память, мистер Незнакомец.

Встаёт, вытирает салфеткой руки и протягивает здоровенную бурую ладонь:

— Атлас Рензо.

Рукопожатие твёрдое, дубовое. Не снимаю воловьи перчатки — объясняю, что экзема, хоть не заразная, но приятного мало. Приносят кофе и бокал игристого. Молчим. Теперь за нашим столиком трое. Леди в бирюзовом кокетливо улыбается Атласу, обращается ко мне.

— Он успел вам наскучить?

Киваю.

— Что ж, простите Атласа. Несёт чепуху, но надёжнее человека не найти.

— Вы хотели сказать сономита?

— Наполовину, — вмешивается новый участник нашего теперь уже квартета. — Росс Стайл — министр Генцелада. Занимаюсь, знаете ли, сельским хозяйством. Это моя бесценная дочь Анна, а юноша — наш защитник. Служит в КВУКе, один из лучших.

Поднимаюсь и снова объясняю про экзему, жму руку министра — мягкую и рыхлую — хочу уйти.

— Постойте, господин Килоди, — останавливает меня Стайл, потирает свои жидкие усики, осматривает столик, на котором только кофе, выпивка и забитая доверху пепельница. — Выпьете со мной? Давно ищу компанию, но здешний народ настолько пуглив и страшится оконфузиться, что аж тошно. Не откажите?

— Я в ловушке, — улыбаюсь и возвращаюсь за стол.

— Верно подмечено! — восклицает Росс Стайл, торопит официантку и заказывает канистру водки и тонну жирной закуски.

Пьём уже пару часов, и министр уже подшофе: важничает, выдаёт государственные секреты, старательно шутит, но выглядит жалко. Хвастается своей уникальной коллекцией гермодротов, которая пылится в подвале его особняка. Мечтает уйти на пенсию, и напропалую заняться ковырянием в заржавевших машинах. Леди в бирюзовом, которую, как выяснилось, зовут Анна, попрекает отца, напоминает ему о больном сердце, просит перестать пить и слегка краснеет. Атлас Рензо вообще не пьянеет, собран и натянут, как струна арфы.

— Видели, как запускали спутник? — спрашивает леди Анна.

— Нет.

— Ничего особенного. Много шума, дыма и громкие аплодисменты. Всё равно мы будем вечно догонять Детру.

— Вас это беспокоит? — спрашиваю.

Анна хлопает ресницами и краснеет. Неловкая пауза прерывается вместе с джазом. На сцену запрыгивают трое мужчин в оранжевых блузках, копаются в скарбе таперов, достают оружие. Музыкантов гонят со сцены. Гудит микрофон, и размякшие богатеи начинают нервничать.