Страница 79 из 90
Это. просто. неслыханно! Верх идиотизма, настоящее скотство, ублюдочная несправедливость…
Они держали ее в темницах. Да, эти распоясавшиеся подонки, возомнившие себя судьями, шайка Овермаха, держали Хамиру в самых грязных и холодных отстойниках. Мало того, посадили на цепи; а еще, мы видели это в окно, посмели пару раз ударить. Ударить женщину! Я был в ярости, я был в бешенстве.
Каждый из нас был в бешенстве.
С исчезновением мелкой из комнаты в наших сознаниях все перевернулось, слетело с предохранителей, расплевало защитные винтики да шурупчики и пошло танцевать на костях нашего рационализма.
Дана успокоилась. Буквально через пару минут взяла себя в руки и вернулась в норму, ехидную, саркастичную и грубоватую. Сейчас она все равно не боец, но вознамерилась исправить ситуацию во что бы то ни стало. Либер начала просматривать документы: искать лазейки в звериных договорах, нюансы, допущения юрисдикции. Молодая герцогиня была уверена, что ситуацию можно исправить мирным путем.
Фран будто бы с цепи сорвался. Носился по комнате от стены к стене, словно дикий зверь, рычал и буянил. В порыве яркого, бессильного гнева проломил перегородку между комнатами, изрядно напугав этим охрану у дверей. Силы ему было не занимать, пыла тоже; но применить во благо все это не мог. Оставалось только беситься и раздражать Дану.
Я особыми умениями не отличался. Хотел было помочь Либер с документами — был отправлен к чертовой бабушке через пучины ада. Больше лезть не стал, во избежание колюще-режущих предметов и писчих принадлежностей в моих ребрах. Оставалось только смотреть в окно и оценивать общую обстановку во дворе. Нервы на пределе.
А вот близнецы отчебучили. Начудили так начудили, по полной программе; церемониться ни с кем не стали, новость об аресте не восприняли и вообще стали крайне неуравновешенными. Это люди, о жестокости которых еще задолго до появления семьи слагали легенды. Они не собирались мириться со сложившейся ситуацией.
Через день после нашего заточения они убили трех подосланных зверей. Прямо в дверях комнат.
Справедливости ради, мне стоит пояснить. Оружие у всех, конечно же, отобрали; у Паррос в первую очередь. Сколько кинжалов у Миро изъяли, одному дьяволу известно. И помещения обыскали, на всякий случай. Все подчистили, ни шанса не оставили, заразы: ни на побег, ни на вооруженное сопротивление. Но близнецов это не остановило.
Совсем запирать они нас не стали, приносили иногда поесть. Дана сначала отказывалась, чужим поварам она не доверяла; так, питалась крохотными кусочками. Франческо чужих поваров презирал, так как был постоянно зол и убежден, что готовит лучше. В общем-то, все с ним согласились; но есть все же приходилось. А близнецы нашли в этой кормежке самую настоящую возможность.
Трое из «посыльных» были убиты столовыми приборами: вилкой и ножами. Тупыми столовыми ножами, подумать только. Убиты молниеносно, точно, без шанса на сопротивление. Никто не успел среагировать. Четвертому, осевшему на пол и трусливо сжавшемуся у порога, досталась самая сложная участь — передать информацию.
Близнецы стояли перед ним, испуганным и мертвецки бледным, совершенно обыденно и безразлично вытирали руки и ножи салфетками. Их главным требованием стало освобождение девчонки.
«Передай Овермаху, что мы не намерены больше терпеть его старческие маразматические выходки. Поигрался и хватит. Свобода сестры на жизни его шавок. Иначе трупов станет больше».
Они называли Хамиру сестрой, а я понятия не имел, какой смысл в это слово они вкладывают. Лишь смотрел на кровавые подтеки у их сапог.
Выйти им не дали подоспевшие слепые исполины, вооруженные до зубов. Вместе с мертвыми телами из комнат выносили Паррос: связанных, скрученных, практически усмиренных.
Их тоже кинули в темницы.
***
До суда нам объявили срок в два дня. Два дня мы провели запертыми, без надежды на освобождение. Что во дворце за решетками сидели, что здесь, разницы никакой. Информацию не давали. Все, что мы знали, о чем могли догадываться, — лишь то, что наблюдали через окно. Вид открывался не ахти какой, но большую часть двора и вход в темницы мы видели.
Звери плотным потоком сновали туда-сюда, в двери большого зала и обратно. Все напряжены, сверх меры нервны и насторожены. Огромная толпа волнующихся хищников совершенно не создавала лишнего шума. До наших окон ни одного громкого слова не долетало. По двору ходили лишь шепотки — неслыханно, среди зверей предатель; переворот власти, что же будет с городом; а слышали, кто бунт затеял? помяните мое слово, они и нас на тот свет отправят; никогда не доверял этим смертникам, пропащие твари; волки, что с них взять…
Волки. Вот как нас называли. Волчья стая, загнанная, подранная, скалящаяся на врагов, на весь свет, ютящаяся у стенки. Семью никуда не допускали, конвой приставили, забили по углам. Сначала отобрали дом, потом вожака. Добивали, пытались истребить. Чтобы навсегда вычеркнуть из истории.
Среди всей мертвецки тихой суматохи шел суд. Обвинение без свидетелей и защиты. В духе зверей, нечего сказать. Главы на глаза не показывались, решая все вопросы за дверьми большого зала. Они спорили между собой, я был уверен, — видно по их семьям; разругались, хотя и старались не показывать этого. Практически грызлись, готовые в любой момент насадить друг друга на копья. Они не могли прийти к единому решению, не сходились во мнениях. Кто-то был рад стереть Хамиру с подкорок памяти, кто-то был против суда. Желающих покончить с Северной ночной семьей больше.