Сталь

Голоса говорят о богатстве, драгоценностях, возможности поразвлечься. А она бредит, словно в тумане, обещает вернуться в золотую клетку и больше никогда не сбегать. Умереть в четырех стенах, захлебываясь в тоске и нелюбви, но только не здесь, не в грязи и отвращении. Неважно, кто услышит, ангелы или демоны, она согласна на все. Лишь бы не видеть больше этих горящих взоров, этих грубых рук и холодной мостовой под спиной. Лишь бы не слышать вздохов и смешков, не чувствовать гнилого дыхания и запаха выпивки. Пожалуйста…

Она же имеет право на жизнь.

Все прекратилось, когда кто-то из собравшихся шарахнулся в сторону. Похабные разговоры затихли, и разлилось напряжение. Она не могла ничего толком увидеть, глаза застилали слезы. А между тем первые трусы бросились из подворотни вон.

- Молодые люди, — руки внезапно исчезли, пальцы перестали царапать кожу на груди, и тело ударилось о камень. От домов отделилось что-то невероятно яркое и обжигающее. Вышло из тени и раздвоилось, — вам не говорили, что приставать к девушке опасно для здоровья? Брат, объяснишь ребятам?

- С удовольствием…

И пока к небу поднимались испуганные просящие визги, дрожащее тело обнимали прохладные тонкие руки. Пальцы гладили воспаленную кожу, а в душу смотрели большие алые глаза. Существо, призраком возникшее рядом, излучало спокойствие, сочувствие и безопасность.

Сбежавшая девушка, брошенная всеми, хотела рыдать. А существо улыбалось.

- Добрый вечер, миледи. Вы не будете против скромного визита на чай?

 

- Мне даже защищаться нечем было, — Либер подняла ноги и обхватила колени, опираясь подбородком. — Так бы и закончила жизнь в подворотнях. И никто не нашел бы изуродованное тело какой-то там девчонки, ненавидимой герцогом, — я удивленно встрепенулся, но промолчал. — Не стали бы искать. Но меня спасли. Хамира и близнецы. Паррос всегда были не по годам жестокими; уже тогда о них легенды по подворотням ходили. Вот они и заступились за меня. Храбрые, отважные, разгоряченные после боя… Представляешь, такие красивые, сильные и опасные. Вот ты бы ни влюбился в них? — я потупил взгляд, пряча улыбку. Дана, словно ничего не замечая, мечтательно продолжала. — А я влюбилась в этих восхитительных детей. Всем сердцем полюбила, как родных. Они забрали меня к себе, привели в порядок, накормили, чем могли, пригрели; а потом лично проводили к дворцу. И ничего не потребовали взамен. Пещера тогда была лишь заброшенным домом, а семьи нашей вообще не существовало. Хамира создавала все на моих глазах. Я привязалась к ним, научилась тайком сбегать на встречи: закрыть комнаты, ускользнуть черным ходом и подговорить верную Герми не составляло труда. Ребята обучали меня всему, даже обороняться я раньше не умела. И как-то так само собой сложилось — рядом с Хамой появляются новые люди, а я остаюсь одной из самых близких. Знаешь, для меня это важнее, чем титул герцогини.

Я не смел перебить ее, не смел снова заговорить. Вещи, которые Даная еще никому не говорила, трогали душу. И доказывали мне, насколько особенное место в жизни каждого из нас заняли звери. Слова лились рекой, сладкая истома растекалась по комнате.

Но покой был прерван, стоило отзвучать последней букве.

Не успел я даже протянуть руку, как девушка встрепенулась. Вытянулась, словно струна, испуганно задрожала и внезапно вскочила на ноги. Инстинкты за время общения со зверьми обострились до предела и сейчас дуром визжали где-то внутри. На нас наваливалась опасность. Даная кинулась к двери и со всей силы ударила по ручке.

Одновременно с ней ожил коридор. Загромыхал, заходил, заговорил десятками знакомых голосов. Кто-то убегал, кто-то кричал, кто-то ругался. Как только пальцы герцогини коснулись прохладной ручки, с обратной стороны защелкнулся замок.

Данаю накрыла паника, а меня ступор. Девушка с остервенением дергала ручку, стучала в дверь и пыталась от отчаяния выбить ее плечом. Кидалась из угла в угол комнаты, спотыкаясь о мебель. И старалась сломать решетки на окнах, цепляясь за них непослушными пальцами.

- Нет, они не могли… Только не сейчас. Господи, нет!

Волосы растрепались, что-то из украшений, зацепившись, порвалось и рассыпалось на бусины по полу. Я бегал за ней следом, пытаясь остановить и успокоить. Весь дворец поднялся от шума, и движение ощущалось за каждой стеной. Нам расставили ловушку, мы в нее попались — но я не понимал, в какую именно.

- Даная, — я сумел схватить ее за локоть; яркие глаза выдавали в ней загнанного в силки зверя. Пять лет назад, когда ее преследовали, она выглядела так же беспомощно? — Что происходит?

Она глубоко, отчаянно дышала и цеплялась за меня, как за последнее спасение.

- Прости…

- Дана?

Девушку шатало из стороны в сторону; я посчитал нужным усадить ее на кровать.

- Меня же предупреждали… Надо было сразу сказать тебе, ты бы что-нибудь придумал, а я не поверила и…

Мне стоило сил встряхнуть ее, попытаться привести в чувство. В груди грызло отвратительное чувство пустоты. Залы под нами ходили ходуном, лживый дворец наполнился жизнью, и торжество разливалось в криках прислуги. А мы с Даной тонули в болезненном тиканье часов.