Сталь

Она стояла передо мной, невероятно красивая и величественная. Смущенно отводила глаза, поправляла драгоценности и пряди волос, разглаживала складки поблескивающего платья. За дрожащими уголками рта пыталась спрятать довольную улыбку. Моя реакция забавляла и доставляла удовольствие — мужское внимание и восторг приятны любой девушке. А привлекательной особе благородных кровей в особенности.

И тогда все вставало на свои места: и ее ехидные смешки при виде меня, разодетого и расфуфыренного; мимолетная ярость, вызванная отвратительными речами отца в сторону зверей; удовольствие от моих смелых и безрассудных слов; любопытные взгляды, адресованные знакомым ей документам. И ощущение спокойствия и надежности, установившееся между нами. Тогда я еще не осознавал, что доверие возникло не из-за симпатии, таинственного шлейфа или природной привлекательности одного из нас — мы просто знакомы.

Только одно непонятно: почему Дана пряталась от меня. Не показывала лица, не разговаривала, даже намека не подала, записки, например, с признанием. Сколько же терпения ей потребовалось, чтобы не сорваться и не раскрыть все карты сразу… И ради чего?

А Дана все улыбалась и наблюдала за моим оцепенением. В такие моменты я забывал, что эта леди может больно пришпорить словцом.

- Как же… Дана. Это ты?! — я заикался, от волнения забывая человеческие слова. Неверяще мотал головой, тер руками лоб, нарезал по комнате круги, постоянно возвращаясь к точенной фигуре довольной хозяйки. Ее волнение, ранее наполнявшее комнату, поутихло, практически исчезло. Она боялась мне признаться? Мне все равно. В груди разливалось тепло от сознания того, что рядом есть родное существо. С Данаей мы практически не общались раньше, мало виделись; но сближала семья. — Не может быть!

Либер тихо усмехалась, давая мне вдоволь выговориться.

- Как же это получилось? — герцогиня насмешливо пожала плечами, усаживаясь в кресло напротив. А я все еще возбужденно носился вихрем вокруг нее. — У вас же даже фамилии разные!

Ну не мог я до конца поверить в случившееся. Вредная девушка из пещеры с болезненной кожей — вот кто она для меня была на первых порах; ну никак не дочь герцога.

- Я ее сменила, — небрежно махнула рукой, будто бы я сам должен был догадаться; дурак. — Называться «Момики» меня как-то не прельщает. К тому же Либер звучит гордо, не находишь?

Я улыбнулся вместе с ней. Со мной так свободно она разговаривала первый раз. И я был рад такой возможности. Переводя дыхание, сел напротив и приготовился к долгому разговору — я хочу знать об этих ребятах все. Сейчас в особенности.

Где-то далеко в огромных залах дворца что-то упало. Эхо разлетелось по всему крылу, прилипая к стенам противными вязкими звуками. Дана встрепенулась, болезненно быстро разворачивая голову. Нет, волнение не покинуло ее — лишь затихло, готовое обостриться с новой силой. Я успокаивающе махнул ладонью — слуги шумят, ничего страшного, все же нормально — и вновь завладел ее вниманием.

- Никогда бы не подумал.

Вздохнул и слишком глупо улыбнулся, прижимая руку к лицу. Знаю, что выгляжу, как последний городской сумасшедший; но я в самом деле счастлив. Среди холодных стен и враждебных лиц судьба внезапно подарила мне родного человека: человека из моей семьи, который весь состоит из повадков дикого, непокорного животного; который в глубине души хранит заветы утраченной пещеры; который знает вкус выпечки Франа; который впитал в себя тонкие нотки запаха, принадлежащего Хамире.

Родными становятся не по крови. Рядом со зверьми я понял это.

- Что я благородного происхождения? — дернула бровью и, казалось, чуть обиделась. Я кивнул. — Почему?

- Ну, ты… — как бы помягче сказать… Даная темпераментная девица и может проявить свою власть. Не хотелось бы вылететь отсюда. — Ты несколько… грубовата.

Она молчала, просверливая во мне дырки взглядом. Насмешливый изгиб бровей так и говорил: “Да что ж ты такой идиот-то?”. Но сегодня она относилась ко мне доброжелательно, потому что тоже была радо видеть знакомого человека.

- Ничего удивительного, — убрала челку с глаз и манерно подогнула ноги на кресле. Ни дать ни взять искусительница. — Пожил бы здесь — и не таким стал.

Не буду спорить. Не представляю, что такое жизнь во дворце, ей лучше знать. Того, что я уже видел, достаточно, чтобы сказать: ее жизнь далека от праздничного сахарного леденца в глазури. Есть ли тому особые причины или это характер всех благородных семей великих правителей — для меня останется загадкой. Если только сама Дана не пожелает развеять мои сомнения.

За окном поднимался ветер, все еще не было слышно ни души. Редкий гул в комнатах заставлял мою собеседницу нервно вздрагивать. Я первый раз за все вечера согрелся — и не от камина, нет; от теплой беседы.

- А кто-нибудь знает? Ну, что ты у нас такая важная?

Девушка фыркнула, делая вид, что с удовольствием прекратила бы всякие разговоры. На самом же деле мое внимание льстило: я замечал это в блестящих глазах и заинтересованном развороте головы. Нет уж, меня так просто не проведешь!

И, кажется, ей даже понравилось это мое “у нас”.