Сталь

Солдаты подошли к трактиру, забрали мужчину и кинули пару слов хозяину, трясущемуся у крыльца. Обыденность ситуации вызвала у меня горький хриплый смешок. Я был единственным свидетелем, даже не дернувшимся при приближении военных, если не считать погибающих чуть вдалеке одиночек; потому и позволил себе насмехаться над людьми, над которыми насмехаться не стоит. К моему удивлению, стоило яркой толпе чуть отдалиться, внезапно на этот смешок ответили хмыканьем.

- Что скажешь? Настоящая свинья, не правда ли!?

Плечи прошила неожиданная дрожь. Чистый женский голос, не перебитый хрипотцой, кашлем или глухим призраком усталости; совсем рядом, практически над ухом. В таком месте? Я не чувствовал никого, до этой секунды был уверен, что подыхаю здесь совсем в одиночестве. Медленно стал поворачивать голову: быстрее не получалось, шея и вся спина ныли от боли. Перед глазами с новой силой заплясали точки.

У стены рядом со мной стояла девушка. Нет, даже девочка, мелкая девчонка. Невысокая такая, плотно закутанная в толстый плащ. С ткани бежали потоки воды; она с ног до головы промокла. Длинные темные волосы отливали зеленью, скорее всего из-за серых потоков с крыши или замшелых каменных стен. На ногах болтались широкие болотные сапоги на три размера больше; как она вообще в них передвигалась, я не представляю. Скрестив руки на груди, набычившись, она отрешенно следила за процедурой «выкатывания» пьяного чиновника из трактира. Провожала того долгим колючим взглядом, словно стараясь до мелочей запомнить его образ на всю жизнь.

- Ему сегодня дали выплату, - говорила тихо и вкрадчиво, вызывая глубоким шепотом волны по всему трясущемуся, продрогшему телу. – За особенно крупное дельце. Подписал бумаги на ликвидацию, получил признание герцога – и травись спокойно. И плевать, что на окраине города по собственному приказу убил родного сына.

Ее настроение ухудшилось на одну тысячную; на лбу прорезалась тонкая складка недовольства. Я не понимал, зачем она это говорит; не представлял, почему именно мне. Вообще потерял нить реальности, лишь ощущая смутное гложущее чувство: что происходит? И что именно сейчас, вот в данную долгую секунду, меняется? Я ничего не хотел говорить. Смотрел бездумными больными глазами на нее и лишь заторможено моргал. А поддержать разговор вроде как надо.

- Почему травиться? – сглотнул вязкую слюну, чуть не поперхнувшись. В последний раз разговаривал неделю назад с каким-то бродягой; связывать слова получалось ничуть не лучше, чем здраво мыслить. – Самое лучшее вино заказал, между прочим.

Дурацкий вопрос на фоне остальной информации. Похоже, она подумала о том же, даже немного расстроилась моей глупости. И как я умудрялся различать намеки эмоций на этой идеальной маске? Чуть повернув голову, она посмотрела на меня сверху вниз, возмущенно дернула бровью и недоуменно цокнула.

- Ты правда думаешь, что в таких местах предложат дорогое вино? Держи карман шире.

- Но…

- Запах в этом случае не имеет значения. Как и вкус. Разбавил пару капель в бочке дешевого пресного пойла и можешь радоваться прибавке. Никто и не заметит, пока не отравится. Нет, от деликатесов так быстро не пьянеют.

Она не просто смотрела на меня. Всматривалась, изучала. Наперед знала, о чем я подумаю. Предугадывала каждый мой вздох и мимолетное движение. Ее глаза пугали.

Пару минут мы провели молча. Я сидел, скорчившись на земле, и покачивался, практически заваливаясь в сторону; она стояла рядом, иногда переминаясь с ноги на ногу, заставляя набравшую воды резину хлюпать. Опустив голову, я судорожно думал. Что-то не сходилось, я подсознательно чувствовал; остатки разума пытались донести это до меня. Что-то невозможное в реалиях наших подворотен. Надо только собрать все вместе, только немного подумать. И тут до меня дошло.

- Откуда?

Я мог праздновать маленькую победу – вопрос заставил ее удивиться. Немного, совсем не серьезно. Лишь вновь дернула бровью.

- Про вино-то? Наблюдать умею. Как-то раз…

- Нет. Сын. Деньги. Как ты узнала?

- А, это, – она махнула рукой. – Свои источники.

Ложь. Большая, откровенная ложь. Личная жизнь чиновников, их оплошности и загулы – все находится под строжайшим контролем. Порой всю жизнь не видишь их лиц, узнаешь лишь по нашивкам и пьяным выкрикам. А сегодняшняя попойка этого «высокопоставленного лица» и вовсе сотрется из истории. Наутро протрезвеет, хозяин трактира не выдаст, случайных свидетелей будут держать под куполом. Вот и все.

Свои источники… Я уже раз слышал эту фразу, доводилось; год, кажется, назад. Только того парня на следующий же день нашли с проломленной головой и без руки. Источники бывают ненадежны и слабы перед властью герцога.

Я ей не поверил. Она это поняла. И снисходительно улыбнулась. Мол, ты еще дурень, чтобы слышать правду. Недолго помолчала, пару раз глянув на меня, и глубоко вздохнула. Словно, наконец собравшись с мыслями, решилась.

- Заболталась я с тобой. А время неумолимо несется вперед. Могу тебе кое-что предложить, – я напрягся. И ожидал сейчас всего, что угодно, но только не этого. – Мне нужна помощь.

Вот так вот просто, без предыстории? Без объяснений и даже элементарного знакомства? Это ее предложение? Что этой странной девице со «своими источниками» нужно от меня?