Страница 25 из 138
— Иди.
Оглянувшись, Дик видел, как патруль гвардии выходит на улицу, успел бросить прощальный взгляд на свой меч на столе у полицейского, и заметил, что его место у стола заняла плачущая женщина с маленькой девочкой на руках — наверное, пришла просить за мужа. Перед ним раскрылась низкая дверца, ведущая в крепость, и почти сразу захлопнулась, отрезая яркий свет и суету полицейского участка.
После яркого луча просветки, ослепившего глаза, Дик плохо видел в сумраке каменных коридоров. Тюрьма, какой она предстала сейчас перед ним, казалась царством лестниц. Дик спотыкался на каждой площадке и, если бы не спина идущего впереди стражника, на которого пленник ориентировался на поворотах, несколько раз мог влететь лбом в стену.
Горели факелы, передний стражник указывал дорогу и бодро позвякивал ключами. Тот, что позади, заботился, чтобы арестант шел куда следует, не оглядываясь, не останавливаясь, и чтобы пика постоянно угрожала проткнуть его, если замешкается.
Странное чувство несвободы мешало Дику вдохнуть. Он чувствовал себя крепко связанным, хотя руки и ноги его были свободны. Нельзя сказать, чтобы чувство было совсем незнакомым. Бессонными ночами в собственной комнате в замке Дик страдал так же, не имея возможности покинуть свою темницу, связанный честным словом. Но тогда собственным мучителем, кроме безжалостного закона, был он сам. Сейчас тюрьма, которая прежде существовала только внутри него, окружала Дика со всех сторон. И зависимость от чуждой воли стала ощутимой, не только моральной. Проходя по бесконечным лестницам и коридорам, Дик не мог решить, легче или тяжелее для него это новое положение. Но тюрьма ему не нравилась в любом случае.
Он шел с таким чувством, словно после каждого шага темный коридор мог оборваться в бездну. И только охранники знают безопасный путь. Его злило, что сам он не может и шагу ступить, что на каждом повороте ему указывают куда идти, что могут так завести в любую ловушку, а он не сможет ничего возразить. Необходимость вопреки своему желанию следовать за людьми, которые заведомо ведут тебя туда, откуда нет выхода, была настоящей пыткой. Дик желал, чтобы этот путь на второй этаж, который, кажется, находился вообще вне пределов города, так до него было далеко, поскорее закончился.
Наконец стражник, идущий сзади, приказал: "Стой". В стене, среди многочисленных дверей была найдена нужная. Она открылась перед Диком и с железным лязгом закрылась за ним.
— Новенький! — раздался молодой мужской голос с настоящим интересом и фальшивой доброжелательностью. — Добро пожаловать! Приветствуем тебя в особой камере для самого непочтенного сброда, которых не могут определить ни в одно приличное общество! Есть убийцы, есть воры, мятежники, должники и мошенники. Есть камеры для горожан побогаче, и для нищих. Для мужчин, и отдельно — для женщин разного звания. А мы — так называемые "и прочие"! Хотя, если бы в Келлборскую тюрьму затесался наследный принц или даже король, все знают, он попал бы именно к нам. Потому что в других камерах для него тоже не нашлось бы компании: королей и принцев целой толпой не сажают! А кто ты? Случайно, не принц?
— Нет. И совсем не случайно, — спокойно откликнулся Дик. — Приветствую всех. Если честно, сейчас почти ничего не вижу, поэтому был бы не против немного отложить знакомство. Хочется рассмотреть поближе ваше достойное общество.
— А мы тебя видим! — звонко засмеялась темнота детским голосом. — Ты светишься!
Рубашка Дика и правда заметно белела в полумраке.
— Первый раз на просветке? — понимающе спросил голос пониже, взрослый. — Или нарочно, из вредности, глаза не закрыл?
— Скорее, из вредности, — усмехнулся Дик. — Хотя — первый раз.
— Как тебя звать? — спросил тот же совсем детский голосок. Можно было подумать, что это девчонка, если бы не предусмотрительное разъяснение веселого старожила, что для женщин отдельные камеры.
— Дик.
— Иди сюда, ближе к свету. Глаза скоро привыкнут, — маленькая ладошка взяла Дика за руку и потянула через всю камеру к дальней стене с окном. Теперь он порадовался, что нашелся проводник. Проходя, он видел смутные черные тени и какую-то ломаную линию, тянущуюся вдоль всего помещения по центру, от двери до окна. Догадался, что это ряд широких скамеек, на которых сидели или полулежали люди. Вероятно эти же лавки служили постелью. Дик не мог поверить, что ещё ранний вечер. Ему казалось со времени ареста на улице прошло много часов. Но расчерченное крупной клеткой, как бланк кровной принадлежности, небо в окошке было совсем светлым. В камере плавали сумерки, густая тень скрывала пока только дверь. Но и в ней светился такой же клетчатый квадрат. Только красный. Окно в коридор.
Дику предложили место на лавке, второй от окна. Он смог даже разглядеть некоторых соседей. Высокий худой старик с ореолом длинных седых волос, безбородый. Кожа его казалась очень темной, намного темнее не только волос, но и грубой холщовой рубахи с разрезом до пояса, завязанной узлом. Рукава его были закатаны выше локтя, открывая такие же темные сильные руки. Старика звали Август, его арестовали за бродяжничество.