Тропа в настоящее

— Ты-таки хочешь мне что-то предложить? — дядюшка Наф-наф красноречиво посмотрел на бок юноши, будто мог сквозь кожу и одежду увидеть его печенку.

— Да, хочу выкупить жизнь.

— Да зачем мне эти трудности? Тебя свяжут, карманы обчистят, все твое моим и так станет.

— Не все, — воришка шкодно улыбнулся, — деньги я спрятал. Можешь полазить, больше нескольких минов не найдешь. 

— Так какова цена? — заинтересовался слизень. Наемники замерли с веревками в руках.

— Пять шеклей, — начал торг сталкер.

— Чу, как дешева жизнь в наше время. 

— Семь, она не дешева, просто я знаю ей цену.

— А говорят, жизнь бесценна.

— Девять, бесценна свобода. А жизнь – это ее производный фактор.

— Может быть, может быть, но все мы свободны лишь наполовину. Ведь деньги определяют, что мы можем, а в чем ограничены.

— Десять шеклей, — «и пусть подавится, это все что есть».

Дядюшка Наф-наф забулькал, сделал выводы, что больше повышать ставки наглый воришка не будет, и остался неудовлетворенным.

— Таки вы меня уговорили, но гарантии меня убедят больше. Залог, нужон залог. А то знаю какими говорливыми становятся на пороге погибели и как пают соловьями матерные песни, стоит тока разжать щупальца. 

— Могу куртку оставить, она мне дорога.

— Чу, куртку. Куртку новую можно купить, — слизняк порылся в хламе стеллажей и достал большой ржавый мясницкий тесак. — А вот руку…

Аспид похолодел. Даже хотел сказать, что он соврал и вовсе не прятал деньги так уж старательно. Они в потайном кармане штанины, в желейном коктейле, чтобы не звенели и не пахли. Но сжал плотнее зубы, понимая: тогда его просто ограбят. Задергался как птица в силках, но его без особых усилий подвели вплотную и заставили вытянуть правую руку на грязном заваленном хламом столе.

Как врач Неджи Мэг успел познакомиться с разными людьми. Его просили о помощи, как рожающие женщины, так и подстреленные бандиты. Иногда он сам оказывался на мушке, а порой его скальпель не только лечил, но и резал глотки. Всегда с такой невозмутимостью, что даже многое повидавшие маньяки пасовали и обещались больше никогда не пересекаться с братией «чистых».

Но постепенно количество желающих навредить сошло на нет (или это Мэг виртуозно научился избегать личностей, способных принести ему неприятности?), а потом появились головастики с их богопоклонными намерениями. После чего разного сорта работорговцы и убийцы даже думать забыли об охоте на «товар в халате».

Один из головастиков как раз топал следом. Мэг остановился и дождался, пока ластоногий безрукий маленький человечек подойдет и ощерит рот в клыкастой улыбке. В темноте блестели глаза еще нескольких десятков этих странных мутантов.

Несмотря на свою кажущуюся беспомощность и ущербность, все знали, что обижать этих маленьких жителей рек – подписать себе смертный приговор. По одному они не ходили, а в арсенале имели ядовитые зубы и громкие визгливые голоса. Наивно думающий убежать обидчик узнавал, что слюна головастиков тоже ядовита, и плевать они могут на километр.

— Знаете, куда пошел Аспид? — головастик моргнул и наклонил в бок голову, и врач уточнил: — Это юный наг. У него красные глаза и много неприятностей. Он торопился.

Маленькое существо кивнуло и потопало обратно по переулку. Далеко не ушло, остановилось перед канализационной решеткой канала. В арсенале головастиков не было привычной речи, но движения широкого хвоста хватило для указания пути.

— Спасибо.

С ним головастики не пошли, начали прыгать в грязную воду и плыть по течению, от города. Раз интересующий их человек уходит, им тоже больше нечего делать в городе, вдали от родных рек и болот.

Их уход ничуть не расстроил Мэга, он так до конца и не понял своих почитателей и еще не мог судить: будет ли грустить по их подачкам и странным вожделеющим великих свершений взглядам. Одним из таких свершений головастики считали спасение их вождя, угодившего в поставленный на гуля капкан. По-своему то спасение и вправду было чудом. Вождя располовинило и врачу пришлось полдня его сшивать. А потом еще две недели держать в стерильном аквариуме на дорогостоящем оборудовании. Он и сам удивился, когда узнал, что его пациент выживет, а уж головастики вознесли деяние аж до божественных высот. Так и познакомились.

И вот теперь расстались. 

Почему-то в памяти всплыл беспечный полноватый 3s9n, с которым он тоже расстался. Его не было в упавшем корабле, потому Мэг не записывал его в «исчезнувшие», где были 2s6n, поцеловавшая его, и 5s3n, так нравившаяся ему в далеком детстве. В том же уголке сердца хранилась память об умершей от рака девушки, которой он не смог помочь. Это тяготило. А от мыслей, что Аспид мог пополнить ряды тех, с кем он больше никогда не встретится, становилось очень грустно. В отличие от умирающей подруги Мэг мог помочь сталкеру. Так же, как тот помог ему два года назад.

Кот мурлыкнул, резко разворачиваясь к человеку.

— Грустные мысли, — пояснил Мэг причину своей печали и дернул решетку на себя. Та поддалась неожиданно легко, но не открылась целиком, а распахнулась справа налево как дверь, которой и являлась. Вход для самых отчаянных.

Кот зашипел на темное нутро трубы, и врач вооружил руки не привычным скальпелем, а бластером с предусмотрительно заряженной батареей.

Аспид зажмурился. Это в сопливых женских романах попавшие в трудное положение герои встречают свою участь с гордостью самураев. На деле же пытки – это страшно. Тесак занесли и наг заранее набрал побольше воздуха, желая как показать свою боль, так и оглушить мучителей, разорвав им барабанные перепонки.