Страница 22 из 124
Тала слушала его отповедь и краснела. Друг был во всем прав, и умом она понимала, неуместность и безнадежность этой симпатии. Оставалось только надеяться, что пятнадцатилетние девушки не во вкусе оборотня, и едва зародившееся чувство не перерастет в первую влюбленность. А дракон меж тем был хорош собой и отлично подходил на роль героя девичьих фантазий. Чего стоил только один его взгляд, который вызывал у девушки невольную улыбку при вспоминании. Талу даже не смущало, что он был много старше ее, хотя по драконьим меркам двадцать восемь лет – только начало жизни. У оборотней она длилась, у кого сколько: элементали в триста с лишним лет умирали пресыщенными жизнью, но крепкие телом; зверолюди жили чуть больше двухсот и покидали стаю в старости, уходя в лес; телеконики и природники дряхлели постепенно, покидая мир в возрасте двухсот – двухсот пятидесяти; единицы из драконов доживали до трехсот, большинство уходили из жизни раньше. В сравнении с ними короткий человеческий век, измеряемый в восемьдесят с небольшим, казался малыми крохами, которыми приходилось довольствоваться. Люди пытались исправить недосмотр природы, вступая в браки с прочими расами, но в результате рождались только чистокровные дети. Впрочем, кровь оборотней никогда не смешивалась, являя на свет крохотных потомков своих родителей. Ученые пришли к неутешительным выводам: рождение оборотня или человека сравни рождению мальчика или девочки – нет ничего промежуточного. Этот факт убил надежду не только людей, но и зверолюдов. Они, уступив землю человечеству, лишились былой силы и искали способ вернуть утраченное. На их попытки все смотрели сквозь пальцы, оставаясь в стороне, даже драконы, взявшие на себя роль хранителей порядка. К ним обращались в крайних случаях, полагаясь на милость и мудрость. Потому многие не обремененные семьей драконы проживали в городах и служили где-нибудь в государственных структурах на хорошо оплачиваемых должностях.
Утомленная дневными волнениями, Тала страстно желала поскорее лечь спать. От того, как только закончилось вечернее собрание, она побежала стирать форму. Ей была невыносима мысль, на следующий день влезать в пропитавшуюся и пропахшую потом рубашку. Ночи стояли теплые, и обычно одежда успевала высохнуть. Привычно девушка схватила кусок казенного мыла и принялась старательно шоркать им намокшую ткань, торопясь быстрее все закончить. Прачечная находилась в конце коридора. По ней проходили трубы с горячей водой, и стояло несколько агрегатов, предназначенных для стирки больших объемов белья. Парни не отличались особой чистоплотностью, а машины отказывались работать с одной только одеждой девушки, поэтому свои вещи Тале приходилось стирать вручную.
Дверь за спиной девушки приоткрылась, и в комнату тихонько проскользнул Марат. Тала кивнула ему, ничуть не удивившись. После ставшей известной дружбе с оборотнем, парни, кто как, стали подлизываться к ней. Например, Рустам, парень, называвший ее птичкой, сыпал комплиментами и одаривал символическими подарками. Благо больше не приставал. Марат же повадился стучать на остальных. Он подлавливал ее в темных коридорах и, как бы невзначай, сообщал информацию, казавшуюся ему важной.
– Жарко сегодня, – протянул он, и небрежно добавил: – Серый с Дожем что-то с клиентами мутят. Походу, перегрелись, вот мысли всякие и лезут в голову. – Парень делал вид, будто что-то проверяет. – Я – это, дежурный на неделе. Че? Мыло еще не кончилось?
– Нет, вон полно, – девушка махнула головой в угол, где лежали ровные брусочки, завернутыми в серую бумагу.
– А-а. Ну, ладно. Пошел я тогда. Рустам, кстати, бабу себе нашел, – бросил он уходя. Тала с облегчением выдохнула. Ей все это не нравилось, но она терпела этот явный подхалимаж.
Развесив форму на улице на веревках, девушка еще немного постояла на свежем воздухе. В комнате, наверняка, душно и все пропахло потными телами. Она тоскливо взглянула на окно, как раз выходящее на уличную сушильню – небольшую площадку, зажатую между двумя зданиями. Парни не забыли его открыть. Тала медленно побрела внутрь. Перед дверью в комнату ее встретил Рустам, сжимавший в руках четыре ярко голубых цветка, такие же, как в лавке бакалейщика.
– Держи, птичка. Красивые цветы для красивой девушки! Они очень идут к твоим глазам, – он подмигнул ей и ушел дальше по коридору.
Тала уставилась на цветы, соображая, каким образом они могут подходить ей, кареглазой. Но, в конце концов, ей еще никто не делал такие подарки, пусть и приправленные подобным комплиментом. В комнате она отыскала стакан, и, налив в него воды, поставила всю красоту на подоконник. Вышло очень мило. Смешков не было слышно: некоторые из парней спали, а другие проводили ночи вдали от дома, предпочитая коротать время в иной кампании.
Девушка долго не могла уснуть. Она вся раскрылась, но все равно было жарко. Тала ворочалась с боку на бок, комкая под собой простынь. В домах побогаче она видела кондиционеры – машины, охлаждавшие воздух с помощью камней, напитанных силой природников. Девушка решила, что в ее собственном доме обязательно будет такой. Жару она переносила хуже, чем холод. Вконец измученная, она слезла с кровати и подошла к окну. Снаружи тянуло прохладой. Тала высунулась по пояс, нечаянно задев раму. Стакан со звоном встретил ее и, не выдержав натиска, опрокинулся. Девушка не успела его поймать, и теперь с тоской смотрела на цветы, лежащие среди осколков. В темноте тщательно убрать не получится. Пришлось идти за тряпкой и совком. Во всем здании стояла тишина, разбавляемая редким храпом. Кое-как собрав мусор, Тала нашла железную кружку взамен утраченной импровизированной вазы. Цветы никак не хотели стоять в ней, пока девушка не догадалась задвинуть их в угол и опереть о стену. При луне они выглядели вовсе не голубыми, а бледно-розовыми. Странно. Тала устало потерла глаза и пошла спать.