Песнь камня

— Черт его знает, — вздохнул Хоффенберг. — Но вы меня уговорили. Напишу начальству…

 

 

Глава 3

 

Утро было сказочно тихим после вчерашнего кошмара. Тонкий слой незапятнанного свежего снега прикрывал всю неприглядность разрушений, смерти и страха, и казалось, что побелевший зимний город готов пробудиться от спокойного уютного сна. Если бы еще с юга, с нижних уровней, не доносились звуки выстрелов... Похоже, среди развалин орудовали хорошо вооруженные мародеры.

Янина играла с Арпадом — прыгала по ступенькам перед главным входом виллы, стремясь потревожить девственный снежный покров на крыльце как можно меньше и оставить аккуратные четкие следы. Услышав из-за угла дома голос фон Кларена, отдающего какие-то распоряжения, Янина поручила Хильде заменить ее в игре и поспешила в сад. Ступени жалобно загудели от первого же Хильдиного прыжка, и Янина прыснула от смеха на ходу — кажется, она нашла не самое удачное применение для любимой горничной.

Фон Кларен задумчиво трогал кончиком трости покрытый снегом бугорок, бледные его щеки слегка румянились от слабого морозца, стрелки седины в вороных волосах казались налетом инея, рассеребрившего весь сад.

— Доброе утро, ваше сиятельство, — весело поздоровалась она. — Как ваша рука?

— Сносно. Доброе утро, фройляйн Янина, — уголки его губ дрогнули, и граф покосился в сторону входа. — Нас обстреливают?

— Боюсь, это моя горничная развлекает мальчика, — хихикнула Янина. — Возможно, лестницу придется восстанавливать… Я могу сказать ей, чтобы прекратила.

— Не беспокойтесь. Как-нибудь мое крыльцо вашу Брунхильду выдержит.

— А где все? Дома я видела только доктора и фрау Пондораи.

— Копают, — граф мотнул головой в глубину заснеженного сада. — Слава Богу, земля еще не промерзла…

— Копают? — переспросила Янина.

— Могилу, — ответил граф. — А что прикажете делать с трупом, так и хранить в доме? Боюсь, в этом хаосе нам вряд ли удалось бы устроить приличные похороны. Лайош — мой лакей — возится там с рассвета, двое британцев любезно согласились помочь. Ярнок уехал в город посмотреть, что там творится, и раздобыть священника, если хоть один остался…

Янина кивнула, приняв соответствующее скорбное выражение, хотя ей вовсе не хотелось думать ни о смерти, ни о похоронах — тем более совершенно незнакомого человека. Слишком много смерти было вчера, слишком близко.

— Посмотрите-ка сюда, фройляйн Янина, — граф снова ткнул кончиком трости в снег. — Вы когда-нибудь видели что-либо подобное?

Янина опустила глаза и вздрогнула, увидев в снегу исполинский отпечаток собачьей лапы.

— Кажется, я видела этого зверя ночью под окнами, — сообщила она. — Здесь водятся волки?

— В этих горах кто только не водится, — сумрачно заметил фон Кларен. — Но вот так являться в мой сад, это, скажу я вам, наглость.

— Бедное неграмотное животное не знало, что это сад графа фон Кларена, — улыбнулась Янина, наклонилась над следом и вложила в него руку в перчатке. След был существенно крупнее ее ладони.

— Утром стало теплее, наверно, он оплыл и оттого увеличился? — предположила она.

— Слишком мало времени прошло и потеплело не настолько, — мотнул головой граф. — Волков такого размера вы не найдете нигде в Европе. В замковом цвингере есть более крупные экземпляры, но даже среди них… — он критически посмотрел на ее ладонь, которую она как раз отряхивала от снега, — таких, пожалуй, нет. Кроме того, отпечаток уже обычной волчьей лапы. Вывод прост: это не волк или не совсем волк. — Граф посмотрел на приближающихся из глубины сада англичан и лакея с лопатами наперевес и закончил: — Подобные твари никогда до сих пор не забирались в город. Хотя вчерашний день никак нельзя считать показательным… Чертов сель всякое мог стронуть с места.

Дьюер присвистнул, увидев след, а Фрэнки тотчас же вытащил альбом из своей ташки и принялся зарисовывать его.

— Вы так хорошо разбираетесь в волках, вы, наверно, любите охоту? — поинтересовалась Янина.

Дьюер, как раз нашедший в стороне другие подобные следы, насторожился: никогда не знаешь, где подвернется хороший материал для статьи.

— Нет, я же упоминал, в замке есть зверинец. Я в детстве играл с волками. Полуручными, конечно.

— Лошадь. Видимо, Ярнок возвращается, — прервал его Дьюер, демонстрируя на редкость чуткий слух — ценное качество для репортера. — Очевидно, он один.

И британец не ошибся: минуту спустя в сад влетел Ярнок на своем верном Каштанке, спешился на ходу и сразу устремился к фон Кларену, раздувая ноздри и чуть ли не исходя пеной, словно это он сам только что одолел крутой подъем на верхний синт под седлом.

— Священника не нашел, — отдуваясь, доложил он. — Наверно, все погибли или бежали из города. И меня едва не прикончили солдаты. В городе творится что-то ужасное. Телеграф разрушен, железнодорожная станция тоже, река разлилась и, как обычно, превратила долину в сплошную топь, и, если я правильно понял разговоры — подслушал болтовню пруссаков, в устье долины хлынула встречная лавина, его благополучно засыпало, так что мы опять полностью отрезаны от мира, как в добрые старые времена… Остается надеяться, что последний паровоз, на котором бежали горожане, успел проскочить до обвала. Но в любом случае прорва народу должна была погибнуть и под обвалом, и в топях.

— Постой, какие пруссаки? — не понял граф. — Ты заговариваешься?