Топь

Временная физическая оболочка Печенья весила раз в двадцать меньше среднего человека, так что попасть в неё было проблематично, но долго эта бессмысленная погоня всё равно продолжаться не могла. Человек не видел его, зато видел сосед, осмелевший и твёрдо вознамерившийся извести сородича. На каждом углу гроздьями сидели низшие падальщики – молчаливые свидетели происходящего, неопасные для тех, у кого есть тело. Как только его оболочку разнесут, низкоорганизованные вцепятся в него поистине мёртвой хваткой. Им хватит малых обрывков – они распнут его, пока сосед в своей неуёмной жадности будет выскребать его сущность.

Он уже пробовал растекаться по поверхностям, становиться тонкой линзой, сжиматься пружиной, чтобы одолеть силу притяжения, взвиться вверх и спрятаться среди ламп, как он уже делал раньше: всё было бесполезно. Кукла, ведомая соседом, выходила на него безошибочно. Рикошет чаще, чем хотелось бы, бил в опасной близости от жалкой физической оболочки Печенья. Теоретически, он мог пережить даже ядерный взрыв, но то тело, которым он был вынужден довольствоваться сейчас, могло вспыхнуть от одной случайной искры, отдав его во власть падальщиков.

Плафон лампы рядом разлетелся бритвенными осколками. Печенье опасливо подтянул ложноножки и скользнул по стене. Соседова марионетка остановилась, чтобы поставить новый рожок взамен растраченного. Но соседу неоткуда знать такие вещи. Интересно, он на мгновение отпускает своего человека, когда от того нужны какие-то технические навыки?

Печенье хлестнул протуберанцем энергии, но его луч увяз в густой клубящейся туче. В её глубинах расцвёл багровый отсвет. Печенье споро потёк вперёд, старясь двигаться как можно более непредсказуемо. Рикошет выбил искру из металлической стены. Ясно, сосед так разросся, что удары для него не страшнее комариных укусов. И тогда Печенье пошёл на переговоры.

«Ты слаб со своим мясным человечком!» – он постарался, чтобы аж тонкий план пошёл волнами от этого во всех смыслах громкого заявления.

Кажется, получилось, если судить по тому, как заозиралась соседова кукла, бестолково крутя головой по сторонам.

«Распылись, растопка!» – взорвалась дождём искр туча, толкнув свою марионетку вперёд так, что тот чуть не потерял равновесие.

Пуля прошла в опасной близости от вытянувшегося в тончайшую плёнку Печенья. Палец человека плавал над рычагом переключения режимов стрельбы. Экономит боеприпасы. Сосед хочет палить очередями, но человек ему не даёт. Это уже лучше. Отклик на происходящее от человека ему не привиделся.

«Видишь, он думает. Человек умнее тебя».

Печенье подобрался, задействовав все свои духовные резервы, чтобы отправиться в полёт по параболической траектории с грациозностью почти четырёхкилограммовой кляксы. Приоткрытая дверца с намалёванной на ней чёрной молнией в жёлтом треугольнике манила его, как ничто другое.

«Разум этого тела тоже мой», – огрызнулся сосед, подгоняя свою путающуюся в ногах куклу вперёд.

Ну, ещё один рывок. Давайте, три с половиной сотни душ и тварь божья Тузик, не подведите. Должно же вас хватить на то, чтобы заставить ползти вверх по стене тоненькую плёночку горючей эмульсии? Ну, ещё полметра.

Отлично. Капли жидкости побежали по сплетению проводов.

Соседова марионетка подходила всё ближе, сжав автомат в побелевших пальцах. Только бы не выстрелил сейчас. Только бы не сейчас…

Печенье призвал на помощь свою лучшую половину духовной мощи:

«Нет, мой», – нежно пропела фигуристая красавица, чья ослепительность не была прикрыта ни единым клочком одежды, и поманила человека пальцем.

Человек глупо заморгал и, отбросив вдруг ставший бесполезным автомат, протянул руки, как протягивает нищий или жаждущий воды. Сосед попытался очернить светлый образ, приделав ему, образу, рога и хвост, но из этого ничего не вышло. Нимфа мягко взяла ладони страждущего, доверительно приложив её к своим грудям, позволив пальцам человека тонуть в нежной упругой мягкости. Ну а дальше между этими двумя пробежала искра.