Топь

Дьячков, который принялся за мандарины, скорбно покачал головой. Паршина и Силина отвоевать из когтей правительства альфы не удалось. Обоих тут же увели на разговор с куратором направления «альфа-дзета» и вояками из начальства Протекционного Корпуса метрополии.

– И больше их никто не видел, – замогильным голосом сообщила Свидригайло. – Но я надеюсь, кровавая гэбня нашей великой родины им ничего не сделает, – добавила она уже нормальным тоном.

– Всё с ними нормально, – отмахнулся Гавриил, выкидывая мандариновые очистки в помойное ведро. – Я сегодня утром ходил на Пост, тёр с помощником оператора…

– А мне даже не рассказал! – всплеснула руками Оксана.

Дьячков досадливо отмахнулся, чтобы не перебивала:

– Короче, Федя у их братии теперь, по ходу, икона и местная знаменитость… в общем, оператор через курьера слышал, а курьер ещё откуда-то, не знаю… короче, Паршина с Федей дней десять назад опять погнали на лямбду с комиссией, а там – не поверите…

– Монстры? – кисло спросила Логунова.

– Хуже, – Дьячков принялся скорбно чистить ещё один мандарин. – Велесов.

В палате повисло насыщенное размышлениями молчание. Всех посетила одна и та же мысль, что изображать морально убитых и на всю голову двинутых на дзете они готовы очень, очень долго.

– И он… одержимый?

– Да хоть бы хны, – мрачно заключил Гавриил.

Ольга постаралась прогнать навязчивую картинку, в которой одичавший старшина, увешанный трофеями из дохлых монстров, в одиночку громит их полчища и отвоёвывает вышку за вышкой. Логунова кашлянула.

– О. Ну, это хорошо. А то как-то даже совесть мучила, что это из-за меня мы его там оставили.

– Если б не ты, мы б там все застряли.

Малолетка ей чем-то признательна? Невероятно.

Избегая встречаться взглядом с ребятами, Ольга снова посмотрела на часы.

– Ох, Триада… – выдохнула она. – Я совсем забыла…

– Что?

– Ко мне же психолог через десять минут должен нагрянуть, – простонала Ольга, бессильно откидываясь на подушки.

– И что? – судя по выражениям лиц Свидригайло и Дьячкова, они не осознавали ужаса ситуации.

– Представьте человека, с нездоровым энтузиазмом и блеском в глазах вещающего, как здорово жить с искусственными конечностями, – проворчала Ольга, устраиваясь удобнее. Отрастающие волосы шуршали по подушке. – А на самом ни единой модификации. Я всё гадаю, то ли он, сволочь, издевается, то ли они взяли на должность правильщика мозгов агента по продажам этой бионической хреноты. А когда я думаю над этим, он по выражению моего лица делает вывод о затяжной депрессии. Так что, ребят, приходите завтра, я должна отрепетировать улыбку, дабы не усугублять свои диагнозы, – вздохнула она.

Свидригайло и Дьячков торопливо попрощались. Как всегда, после их ухода в воздухе витал мучнистый запах ужасного дезинфектора, который разбрызгивали на всех посетителей, а из мусорного ведра пёр неистребимый душок цитрусовых.

«Ну, давай репетировать», – с противным тихим скрипом дверцы шкафа на свет божий вывалился Печенье. «С таким лицом, как у тебя сейчас, я бы ни за что не поверил, что ты не в депрессии».

Логунова демонстративно отвернулась от лямбдийца и уставилась в окно.

«С таким обличьем, как у тебя, на героя-любовника, прячущегося в шкафу, ты не тянешь».

Вот как тут воспитывать в себе оптимизм, когда с тобой мысленно говорят триста пятьдесят шесть мёртвых людей (и Тузик)?

Декабрь 2016 – апрель 2017 г.

Конец