Топь

После кислотных пульсирующих цветов очищенного ада локация перезагрузилась со щелчком, погрузившим всё во тьму. Морозов поднёс руку к глазам – от контуров тела разливалось бледное свечение, выхватывая у темноты немного окружающего пространства. А ещё – вдали ровно светились похожие на китайские фонарики огоньки. Вон целых три, уютно мерцают золотистым светом, как далёкое звёздное скопление. Вот один проплыл совсем близко. Толик, как заворожённый, ломанулся за ним, чтобы через пару шагов больно приложиться о стену. Он зашарил руками по шершавой холодной поверхности, но так и не нашёл провалов, ходов или дверей, которые бы приблизили его к неспешно уплывавшему светляку. Толику аж зубы свело от досады – так ему хотелось подобраться ближе, чтобы погреться в ореоле тёплого света.

Руки провалились в пустоту. Наконец-то! Морозов торопливо шагнул в обнаруженную кротовину и почувствовал, как поднимаются дыбом волоски на руках. Из мрака на него двигалось что-то ужасное. Он зажмурился, а когда проморгался, свечения вокруг тела не было и в помине. Воздух вокруг был свежий и напряжённый, как перед грозой. Морозов вжался в стену, одним движением глазных яблок следя, как мимо, переваливаясь по волнам темноты подобно пузатому кораблю, неспешно плывёт огромный золотой шар. Когда шаровая молния с сухим треском исчезла, пройдя через переборку, мир вокруг Толика снова потемнел.

Дальше снова были прыгающие перед глазами золотые искры, когда он бежал вверх по лестнице, странная площадка, полная тёмных пятен и ещё шевелящихся тел, взбегающие по пальцам шарики щекочущего тёплого света и чёрный тяжёлый лёд оружия. Лязгающее эхо голоса, как если бы на голове у Толика был жёстяной таз и этот таз безбожно лупцевали железным прутом, дезориентировало на мгновение, но не смогло сбить с толку – ещё выше сияло целое соцветие огней.

Он пошёл туда. И там добрый, тёплый свет, в который он был готов окунуться без остатка, его убил.

Толик очнулся от дурного сна, чтобы ощутить себя попавшей в водоворот щепкой. Его волокло куда-то, тащило и бросало, а он только и мог, что беспомощно наблюдать, хватая ртом плотный неподатливый воздух. Это его руки свернули шею человеку, смеявшемуся над ним, это он сминал пальцами пушистые тельца маленьких животных, напоминавшие наполненные водой резиновые шарики, пока они не прекратили трепыхаться. Тёплого золотого света больше не было. Была липкая кровь, едкая вонь, клочья дыма. С каждым шагом вниз по лестнице Толик чувствовал, как бестолково бьётся о стеклянную стену, пока его крошечную прозрачную тюрьму заливала жижа паники.