За Барраяр!

– Они и правда у тебя подгорают, Эрхан.

– Ты просто погряз в стерильности, и тебя раздражают пациенты с дымком. Так вот – родственники этой девчонки подорвали скалу в ущелье, нейтралитет псу под хвост. Там разбирать завалы полгода, даже со спецтехникой. Смысла в заложнице теперь нет. По местным традициям, послать бы ее голову папочке, но эти скоты не пишут на бомбах обратного адреса.

– Я слышал, посылать надо пальцы, – встрял Тано.

– Это если заложник живой, и надо напугать, – выразил экспертное мнение Малик.

– Местные обычаи так запутанны. И все-таки, зачем вы взяли ее сюда?

– Чтоб на виду была. Они на виду не убиваются, стыдно, а так – дай волю, перепилит вены столовой вилкой. В барраярках мало толку, но те, кто помоложе, забавны. Мужчину без одежды не видели. Не представляют, что делать. Смотрят на член такими круглыми глазами, что кажется, у тебя корабельная пушка между ног! Только жутко негигиенично – кровью перемажет все. Эта их девственность… но в процессе сопротивление... материала заводит. Это как срывать печать с секретной папки.

Один из молчавших гем-полковников задумчиво покачивал коньяк в бокале.

– А может, зря наши женщины модифицировали этот момент и от него избавились…

Эрхан рассмеялся так, что обернулись группы болтавших по другим углам гостей.

– Ты это леди своей скажи! Она тебе пропишет пожизненный контракт на полк солдат с последующим воспитанием.

Малик недовольно заерзал – женщины старого гема не волновали.

– Доктор, а вы, как личный врач, что скажете про сатрап-губернатора? Хотя бы в двух словах.

– В двух? Врачебная тайна.

– Вы несносный формалист. Здесь сложно прожить, перечитывая уставы на ночь, в дальнем конце вселенной, ее потайном кармане.

– Гордитесь, в потайных карманах обычно держат дорогие штуки.

– Пока нечем. Едва ветер посильнее, начинают отключать электричество. Даже в столице. Перевозки задерживают из-за взрывов. Головид отключили на неделю – говорят, принимающую антенну смыло в море. Скоро придется изобретать кары на пару и компьютеры на свечах.

Дани барабанил пальцами по столу, что-то вывело его из равновесия, но Доминик не понимал, что.

– В древности уже были паровоз и пароход, – ответил он.

– Я хочу паролет! Ездить по местным дорогам – самоубийство, – ворчал Малик, описывая руками полукружья от возмущения.

Эрхан оживился и отставил пустой бокал.

– Вы не слышали, как мы поджарили местных под Амари? Выкурили. Если лес поджечь, они выползают, как жуки из старого дерева. Правда упрямые твари, потом смотрели – штук пятьдесят задохнулись по кустам заживо, а сдаваться не вышли. И ладно бы только военные!

– Животные, – закатил глаза краснолицый Тано и очень резко осушил очередной бокал.

– Опять пироманите, Эрхан? – к столу подошел начальник разведки и заслонил спиной половину бальной залы. В его генетическом коде явно был прописан рост выше среднего.

– Вам завидно, что мы побеждаем не благодаря вашим сведениям, а вопреки?

– Нет, но если мы о войне, почему не рассказать про Кассэрли, вы любопытно осваивали технику форсирования реки под обстрелом с воздуха, когда два барраярца милю гнались за вами на украденном каре.

– Давайте лучше потанцуем! – Тано прокричал это, влетая между генералами. Краем глаза он заметил, как сатрап-губернатор входит в залу. Гем-драка в радиусе в его планы не входила. – Я видел здесь прелюбопытнейший танец-отражение! – барабанил он скороговоркой.

Пары в зале заканчивали вальс. Гем-лейтенант волок по паркету девушку, которая едва дотягивалась макушкой ему до груди. Белые бальные туфельки на поворотах не касались пола, плохо помнивший фигуры цетагандиец предпочитал просто приподнять партнершу, чтобы не наступала на ноги.

Доминик вспомнил, Форкэррисы часто приезжали в гости всей семьей. До войны он считал их наследника своим другом. Алан Форкэррис не любил приемы, но обожал старый парк в форратьерском имении, а за ним всегда успевала ускользнуть и маленькая сестра. Девушка отвернулась от гема, насколько могла. Глаза у нее были закрыты. Гем наслаждался тем, что наконец-то попал в ритм. Так курсанты на уроке танцев берут в руки стул, кружатся, обнимая деревянные ножки.

Доминик впервые сам коснулся рукава Дани, привлекая внимание. Он осторожно сжал свое запястье, потом медленно раскрыл руку, показывая ладонь – просил отпустить его танцевать.

***

Лорды переговаривались у окна, смеялись, но гримасы на раскрашенных лицах смотрелись хищными. «Желтый» и «Синий», – про себя назвал их Доминик.

Леди Вивьен Форкэррис стояла у стены, вполоборота к залу. Она мяла в руке кружевной платок и убирала за уши растрепавшиеся кудри, осталась одна прядь, которая спускалась от высокой прически под воротник. Маленькая коричневая змейка на белой шее. Серо-розовое платье модного цвета, как же он называется...

Ее волосы никогда легко не укладывались в прическу — девочкой она напоминала взъерошенную птичку, веселую и непоседливую. В памяти преувеличенно ярко, как раскрашенная шкатулка, всплывало — ее улыбка, венок и запутавшиеся в кудрях розовые лепестки, старательная гордость девочки, впервые танцующей с настоящим кавалером... О чем-то мы говорили забавном... «Что вы сделаете, если меня украдет дракон?»