За Барраяр!

– Смотри, мутант! Смотри! В эту землю тебя зароют. Она тебя поимеет, а не ты ее, понял, мутант?!

Он раз за разом тыкал Айе лицом в снежную грязь, потом достал нож. Раз, другой, третий... барраярец оттягивал и резал ткань, лохмотья летели в стороны.

– В клочки порррву, мрразь! – злобно перекатывалось у него в горле, дыхание было так проспиртовано, что обжигало лицо. Айе показалось, что кромсают кожу. Не зря. Нож, пройдясь по рубашке, впился в плечо. Сон, когда возишься на коленях, орешь и не слышишь голоса, стал явью. Дайте воздуха! Включите звук!

Айе задергался, получил пинок под ребра и повис на руке барраярца. Его тошнило.

– Говори пароль от комма, гадина!

– Он разбит.

Барраярец приподнял Айе за волосы и повторил:

– Пароль!

– Ты... кнопки.. нажимать не умеешь… обезьяна, – тяжело выпендриваться с разбитым рылом. Это Айе понял мгновенно – получив симметричный удар в левую скулу. Снова ножом по плечу. Айе дергался, захлебываясь воздухом.

– Джи... ай... ди... 22.

Грязь хлюпала под ногами, кто-то подошел со стороны дома и остановился. Щелкнуло оружие, и холодное дуло ткнулось в затылок.

– Рик, проверь!

– Я-то проверю, – голос звонкий, резкий очень, юный, – а вот не надо на нем сокола вырезать, брату не понравится. И убивать не надо.

– Да кто ты мной командовать! – барраярец сплюнул, снова нагнул Айе к земле и опять полоснул по плечу ножом.

– Я сказал пароль ... не надо... – хриплых слов не было слышно, в рот забивался снег.

– Я никто, но брат вас звал. И я знаю, что он скажет. Отдайте мне пленного.

Барраярец оттолкнул Айе и зашагал прочь.

– Встать можешь?

Веснушчатое лицо, сдувает со лба свалявшуюся прядь. Приподнимает, спрашивает, еще и еще, но лицо расплывается, и небо, и снег. Айе хочет сказать и не может. Только всхлипывает и пробует поднять голову.

Он очнулся лицом в полосатую тряпку. Из колкого тюфяка торчали пучки сухой травы. Рыжий Рик сидел рядом.

– Очнулся? Тут ваша аптечка, я без тебя не разберусь, что к чему.

Айе уловил знакомые очертания. Дикари, там же все по цветам: красные – обезболивающие, зеленые – антисептик, белые – перевязка. Пришлось учить его пользоваться набором для регенерации и расправлять искусственную кожу. Пальцы у Рика были грубые, плохо справлялись с тонким материалом. Тепло. Боль уходит. Приходится взять местную одежду – она смешная и пахнет дымом. Айе помнил, как его удивили пуговицы на месте ширинки. Неужели не натирают?

А вот запах еды щекочет нос до самого желудка. Рик улыбается во весь рот и приносит черный от копоти котелок, в нем ложка – обжигает пальцы.

– Суп хочешь, пленный?

– Если он не из ушей убитых… – Айе подозрительно покосился на мутный бульон с разваренными кусками чего-то серого.

Рик засмеялся так, что поставил котелок на пол там, где стоял, но суп все равно расплескал.

– Нет. Из куропатки.

Айе копался ложкой в супе и обнюхивал мясо. Он точно помнил что ухо – хрящ. Хрящей в супе не было.

– Я все равно видел... без ушей, – буркнул он и быстро принялся за суп.

– Отрезать могут, – спокойно сказал Рик, – но съесть нет. Считают трофеем, но я такое не понимаю.

Айе кашлянул, но продолжил есть. Ворчать ему это не мешало.

– Дикарство. Ожерелья из ушей были только у примитивных народов.

– Я-то дикарь. Меня только здесь читать научили. – Рик старательно вытирал ногой с пола сажу от котелка. Сажа размазывалась.

Айе фыркнул, долавливая мясо в супе.

– Читать, писать, стрелять – общее полное среднее барраярское образование. Не выжил – не выпускник?

– Как-то так.

Рик помрачнел и сел на пол рядом.

– Не понимаю, почему вы так сопротивляетесь! Мы вам дороги построили, больницы, космодром сделали современным. У вас тут было средневековье с технической позолотой! Цивилизация так устроена, что более развитые народы должны наставлять отстающие.

Рик слушал молча. Постукивал по полу пальцем, быстрее и быстрее, потом резко остановился и поднял взгляд.

– У меня семья была. Большая. Я тогда пришел домой. а их нет. И дома нет. Воронка. Я все не понимал, как это. Где они… копал. Искал. А нашел платок один... мамин. Цветы желтые все в пятнах – кровь, волосы. И все. Хорошо, что дальше до сестры не докопался… Я бы вас тогда рядом зарыл с вашей цивилизацией!

Айе со звоном уронил ложку. Мысли вертелись, как привязанный к столбу баран. Рик отобрал у него миску, встал и молча вышел из комнаты.

…Еще картинка. В одеялах не согреться. Обезболивающее перестало действовать, боль из ноющей нудной проступает все ярче. Перед глазами плавают пятна, кажется, что и по груди расплывается большое горячее красное пятно боли. Ее можно потрогать, но не отскрести, не оторвать, чтобы дышать не мешала. Судя по ощущениям – ребра. Хочется уснуть и не выходит. Айе услышал разговор за дверью, вынырнув из мутной полудремы. Рик и еще кто-то, старше.