Страница 98 из 110
Чтобы помочь Измайлову, я сказал:
– Ставлю десять рублей на победу.
– Значит, с вас одиннадцать рублей, Пётр Евсеевич, – подытожил Измайлов.
– Ладно! – махнул рукой Ильский и достал бумажник.
Действительно, через несколько минут Гедеонов и присяжные вернулись на свои места. Я попробовал по их лицам определить, кто как проголосовал, но вскоре бросил бессмысленное занятие. Старшина присяжных подошёл к судье и передал ему записку. Гедеонов прочитал её и обратился к залу:
– Сегодня у нас прошёл довольно необычный процесс. Хочу заметить, что если бы голоса присяжных распределились поровну, иными словами – шесть против шести, я своей властью объявил бы обвиняемую освобождённой за недостатком улик. Однако суд присяжных проголосовал семью голосами, то есть, большинством, за то, что госпожа Оленина невиновна. На этом объявляю судебное заседание закрытым. – Гедеонов решительно встал и исчез за дверью судейской комнаты.
Началось столпотворение. С фотокамерой наперевес к скамье подсудимых ринулся фотограф, а за ним, как заправские гончие, понеслись газетчики. Хорошо, что не растерялся закалённый в судебных баталиях Пётр Евсеевич, – он тоже поспешил вырвать нашу подзащитную из лап бесцеремонной прессы. Публика в полный голос обсуждала представление, – все они и в самом деле напоминали толпу, выплеснувшуюся в фойе Александринского театра после бурной премьеры. А на Татьяну Юрьевну больно было смотреть: не выдержав огромного напряжения сил, она расплакалась. Но в отличие от слёз, которые я видел в Арестантском доме, это были слёзы счастья – сквозь них, как солнечный луч во время грибного дождя, проскальзывала улыбка. Помимо воли на ум пришли слова, сказанные Олениной моей матушке о том, что женщинам иногда стоит поплакать. Я же чувствовал радость и опустошение, – «взрывной» процесс вымотал и меня.
Мы с Измайловым вышли в коридор и остановились, чтобы подождать своих друзей. Сначала к нам подошли Смородины. Елена Аристидовна сообщила о своей радости по случаю оправдания Татьяны Юрьевны и попросила ей передать, что на днях собирается навестить её дома по-дружески и лично поздравить. Остановившийся далеко в стороне Смородин делал вид, что просто поджидает кого-то: даже глаза его не желали с нами встречаться.
Затем к нам присоединились изгнанник Куницкий и профессор Гремин, наблюдавший за действом из зала. Андрей довольно остроумно решил проблему с отсутствующими пуговицами: после поздравлений с победой и пожатия рук, он небрежно сунул правую руку за борт мундира, а левую убрал за спину, видимо, подражая Наполеону. Хрупкий Николай Трофимович Гремин немного комично смотрелся рядом с рослым Измайловым, однако сразу же завладел вниманием нашей компании. Он обратился ко мне:
– Господин Гальский, к сожалению, здесь нет вашего шефа – господина Ильского, а я так хотел поздравить его с победой. Неужели это он продумал всё представление? Сказать, что я впечатлён – ничего не сказать. Кстати: поздравляю и вас с отличной оценкой по судебному праву.
– Благодарю вас, Николай Трофимович, – поклонился я. – Авторство идеи принадлежит Льву Николаевичу, а мы с Петром Евсеевичем – только орудия Немезиды в его руках.
– Красиво излагаете, – улыбнулся Гремин и повернулся к Измайлову:
– Так вы – серый кардинал?
– Я бы так не сказал, – заслуга принадлежит всему нашему триумвирату. Как правило, меня приглашают для решения необычных ситуаций. Хочу напомнить и о весьма ярком участии господина Куницкого (Андрей даже покраснел от похвалы).
– Лев Николаевич – мастер импровизации, – вставил я.
– Да-а… – протянул Гремин, – откровенно говоря, я был уверен, что вы срежетесь, когда господин Ильский изложил версию о случайном отравлении, – несмотря на правдоподобие, присяжных этим не пронять. Но версия с подменой порошков – красивая. А что бы вы делали, если бы проиграли дело?
Николай Трофимович умел и любил ставить в тупик своими вопросами, и многие беспечные студенты уже пострадали от его опасной манеры. Я и сам не задумывался над подобным вопросом; виной этому, конечно же, была самоуверенность моего друга. Мне казалось, что иного исхода суда у него и в мыслях не было, поскольку он идёт по жизни с девизом «Пришёл, увидел, победил». И тут я снова ошибся.
– Мы бы обжаловали решение присяжных, – ответил Лев Николаевич.
– На каком основании? – требовательно, как на экзамене, вопросил профессор.
– Во-первых, на присяжных было оказано внешнее давление: газеты опубликовали интервью со Смородиным в день судебного заседания.
– Положительное решение по такому запросу ничтожно: вы никогда не докажете, что присяжные читали утренние газеты, даже если видели, что они их покупали.