Страница 50 из 110
На следующий день оказалось, что пока я досматривал сны, Измайлов вернулся утренним поездом в Петербург. Любопытство раздирало меня на части: что нового он смог раздобыть на родине Татьяны Юрьевны и сумел ли? Однако он не стал меня расталкивать ни свет, ни заря и хвалиться своими успехами, а просто тихо лёг спать, – должен же и я проявить толику терпения и сочувствия к уставшему человеку.
Во время завтрака вошёл Данила и к моей радости сообщил, что Лев Николаевич оставил мне записку. Вот, что там было:
«Дорогой Михаилъ!
Съѣздилъ не зря. Теперь мы знаемъ, что дѣлать. Разскажу при встрѣчѣ.
Измайловъ».
Справиться с разочарованием было непросто, но, в конце концов, занятия в университете должны были скоро закончиться, и мне предстояло получить новости из первых рук. Блинный торт с арахисом и бананом немного примирил меня с действительностью.
Опущу подробности нашей тёплой вечерней встречи и перейду сразу к тому моменту, когда Измайлов раскурил своего «Арнольда Андре», откинулся в кресле, любуясь аккуратными кольцами дыма и произнёс:
– Вы помните, Михаил, как мы гуляли по перрону в ожидании отправления поезда?
– Конечно, помню: мы успели пройти весь состав и вернуться к вашему вагону, пока вы рассказывали, отчего у вологодского масла такой необыкновенный ореховый привкус.
– Да. Я должен извиниться, поскольку с моей стороны это была небольшая уловка.
Он удивил меня:
– Вы хотите сказать, что вологодское масло не имеет орехового привкуса?
– Нет, здесь всё честно: я даже привёз немного масла с собой, так что вы сможете убедиться в этом собственноязычно, если так можно выразиться. Но пока мы с вами беседовали, я прислушивался к разговорам провожающих, и нашёл одного очень полезного человека.
Оказалось, что, прохаживаясь по перрону, Измайлов услышал, как в одной группе провожающий сказал:
– Когда же вы появитесь в банке, Пров Никитич?
Лев Николаевич рассказал, как он придумал познакомиться с человеком, от которого ему требовалась профессиональная консультация. Задача облегчалась тем, что служащий банка разместился в соседнем вагоне. На первой же станции, где состав недолго стоял, мой друг заметил, что Пров Никитич вышел на перрон, чтобы покурить. Выйдя из своего вагона, Измайлов тоже закурил, в задумчивости подошёл поближе к объекту и попятился. Наткнувшись на удивлённого незнакомца, он успел быстро повернуться и удержать его в комфортном равновесии. При этом Лев Николаевич объяснил, что в темноте решил рассмотреть станционные часы, но ничего толком не увидел, а его брегет* (тут следовало демонстративное вытаскивание хронометра из кармана за цепочку) показывает чёрт-те что! Ничуть не пострадавший Пров Никитич тут же простил Измайлова и любезно подсказал точное время на своих серебряных часах.
Это был чрезвычайно уверенный в себе господин средних лет с аккуратно постриженными усами. Лев Николаевич в конце концов представился, и его визави ничего не оставалось, как сделать то же самое в ответ. Он сказал: «Чрезвычайно рад!» хрипловатым баском и крепко пожал руку нового приятеля своей ухоженной рукой. Однако всё складывалось не совсем легко: Пров Никитич наотрез отказался называть свою фамилию и упомянул, что работает руководителем департамента в банке, наименование которого тоже нельзя афишировать. Он отправляется с помощником в один из филиалов банка в Череповце.
Моего друга это нисколько не смутило, и он со всей русской прямотой предложил Прову Никитичу сейчас же отправиться в своё купе, где больше никого нет, и выпить за знакомство. Видя, что собеседник колеблется, Измайлов произнёс заветные слова:
– Кухарка положила мне в дорогу копчёные свиные рёбрышки с маринованной спаржей, а это прекрасная закуска к молодому «Sauvignon Blanc»** из Альто Адидже и «Jerez Amotillado»*** десятилетней выдержки из Эль Пуэрто де Санта Мария.
Глаза руководителя департамента округлились, и он воскликнул с дрожью в голосе:
– У вас есть настоящий десятилетний Амонтильядо?
– Именно так, – скромно ответил мой друг. – Мы могли бы позвать и вашего помощника…
– Канаткина?.. – рассмеялся Пров Никитич. – Пусть лучше портфель стережёт. Вы не поверите: у нас в банке был вечер для… всеобщий вечер с закусками и танцами. Я предложил Канаткину попробовать бокал с неплохой мадерой. Он выпил, энергично покивал головой и почмокал, и уверенно заявил: «Прекрасный херес!» О чём с ним можно говорить? Сейчас он вытащит жареную курицу, которую положила ему в дорогу заботливая жена, и преспокойно съест без меня, запивая не то портвейном, не то рейнвейном.
Измайлов улыбнулся шутке собеседника, после чего последний подошёл к окну своего купе, крикнул: «Встретил друга, иду в другой вагон, никуда не уходи!» и, ни минуты не переживая за помощника, отправился в гости, где его ждал настоящий Амонтильядо.
Прошло некоторое время, после чего Лев Николаевич решил, что настал нужный момент, и обратился к служащему банка:
– Простите великодушно, но я вижу в вас человека сведущего в своём деле, крепкого профессионала.