Страница 48 из 110
– Я не собирался…
– И правильно, что не собирались, – оборвал меня Гремин, – это совершенно бесполезно!
Ответом ему было моё молчание, и он внезапно улыбнулся:
– Ладно-ладно, это я – по-стариковски; посмотрим, как вы будете вести себя на суде.
Последние слова меня не воодушевили: я вспомнил, что ассистент адвоката подаёт нужные бумаги, иногда подсказывает, иногда ведёт допрос свидетелей и вполголоса обсуждает ситуацию с основным защитником. Ассистент крайне редко выступает перед судьёй и присяжными, поэтому не исключено, что мне будет отведена роль секретаря Ильского, а в этом случае Гремин так и не увидит, как я «веду себя в суде».
Профессор благополучно прочитал лекцию и в заключение объявил, что зачёт по «Римскому праву», ожидаемый в ближайший понедельник, переносится на неделю, чем заслужил одобрительный гул аудитории. В перерыве меня окликнул мой университетский приятель Куницкий:
– Ну что, брат Гальский, загрустил? – Старик нас с «Права» отпустил.
– Не отпустил, а перенёс, – возразил я.
– Какая разница? Это – повод собраться сегодня у нас: там буду я, поэтому ты определённо не пожалеешь.
С Андреем Куницким мы познакомились ещё во время вступительных экзаменов в университет. Это был бледный невысокий молодой человек с небольшими усиками и круглыми карими глазами. Меня он привлёк своими мягкими манерами и простодушием. В жизни Андрей был довольно стеснительным юношей и только в общении со знакомыми чувствовал себя как рыба в воде. Однажды он пригласил меня к себе в гости, и с тех пор я иногда бываю у Куницких, благо их дом стоит совсем недалеко от нашего – на набережной Мойки.
– Сегодня вечером не могу, – ответил я с искренним сожалением, – мне нужно готовиться.
– Михаил, ты, кажется, переучился, – рассмеялся Андрей, – нам не к чему готовиться: зачёта ведь не будет!
Пришлось рассказать Куницкому о грандиозном событии в моей жизни – процессе по делу Татьяны Олениной. Он выслушал мою историю, недоверчиво нахмурившись:
– Ты же первокурсник: как ты можешь присутствовать на суде в качестве ассистента адвоката?..
– Есть некоторые обстоятельства, которые позволяют мне это сделать.
Андрей помолчал:
– Слушай, ты мог бы зайти ненадолго: Зосе нравится, когда ты приходишь. У тебя иногда проскакивают остроумные реплики. Не такие, как у меня, но терпеть можно.
Зося, блондинка с глубокими тёмными глазами и очаровательной улыбкой, была сестрой Андрея, всего лишь на год младше брата, и часто принимала участие в наших посиделках. Говорила она немного, но на ней было приятно остановить взгляд. Чаще всего она слушала наши разговоры, вышивая что-нибудь на пяльцах: руки её почти никогда не оставались свободными и порхали над шитьём, как два неугомонных мотылька. Я любил уютную обстановку в доме Куницких: родители не мешали молодёжи занимать гостиную и доброжелательно ко мне относились, но надо было готовиться к процессу:
– Прости, Андрей, но ты понимаешь, что ставки слишком велики. Скажу тебе больше: на судебном заседании будет Гремин. Он, правда, сам напросился за то, что помог мне с подготовкой…
Куницкий стал говорить, глядя в пол:
– Если то, что ты сказал – правда, не лучше ли сразу отказаться? – он посмотрел мне в глаза.
Я нервно усмехнулся:
– Мне казалось, что ты порадуешься за меня… (Красноречивое молчание). Но, раз так, – ты должен понимать, что это мой шанс, который не выпадет в ближайшие годы.
– Понимаешь, я говорю не из зависти: ты мне нравишься, Гальский. – воскликнул он горячо. – Но зачем тебе такая ноша? Мы этим летом вместе поступали в университет. Этим летом!.. У тебя нет никакого опыта, присяжные и судья будут относиться к тебе, как к школяру. Ещё хорошо, если адвокат выиграет дело, но как ты перенесёшь полный провал? Представь, что твою подзащитную уведут у тебя на глазах на каторгу. И – Штолле… Он – чудовище, он может унизить тебя.
Самое страшное, что Андрей озвучил мои собственные страхи. Мне очень хотелось чувствовать себя непобедимым Джеймсом Галлом – адвокатом-гением, но память ловко подсовывала воспоминания о сегодняшнем кошмаре, когда судья стучал на меня молотком и мешал думать. Насколько лучше и спокойнее было бы пойти вечером в гости и, перешучиваясь с Куницким, смотреть, как улыбается Зося. Но это было невозможно: моего присутствия на суде ждали Измайлов, Ильский, Гремин и даже ещё не знавшая о моём превращении Татьяна Юрьевна.
– «Волков бояться – в лес не ходить», – я попытался обратить всё в шутку. – Значит, будет у тебя униженный приятель.
Куницкий схватил себя за ворот и принялся теребить, как будто ему не хватало воздуха, – он делал так всегда в минуту душевного волнения:
– Я не хотел тебя обидеть, Михаил. Раз нужно – конечно. Просто я волнуюсь: этот Штолле ужасен!
Похлопав приятеля по плечу, я попытался его утешить:
– Не всё так страшно, тем более, главный в этом деле – Ильский, а про Измайлова ты и без меня знаешь: он будет сражаться даже среди развалин замка.
Куницкий покачал головой в знак согласия: он много раз слышал от меня про Измайлова и про его поразительные способности, – они с Зосей относились к моему другу, как к легенде.