Страница 36 из 110
Как ни крути, но мне нужно было ходить на лекции в университет, поэтому я не мог сопровождать Льва Николаевича повсюду во время расследования. Это было ужасно, потому что осталось всего четыре дня до процесса. Я называл его только так, поскольку он приобрёл для меня почти сверхъестественное значение: мой дебют в суде, схватка с коварным Штолле, непредсказуемость исхода, огромное беспокойство за судьбу Татьяны Юрьевны, – в этом сложном клубке противоречий не хватало главного – путеводной нити.
Мы договорились с Измайловым, что после лекций вместе пойдём в гости к Гарелину. Конечно, это была очередная авантюра, ибо Гарелин нас к себе не звал, и мы понятия не имели, где он живёт, но Лев Николаевич не обращал внимания на подобные мелочи. Он был совершенно уверен, что Гарелину следует не прохлаждаться где-нибудь в имении или за городом, а с окончанием сезона отпусков готовить очередную выставку; в противном случае его картинная галерея прогорит.
Передо мной же стояла задача уговорить профессора Гремина помочь нам в борьбе с интригами Штолле. Попросту говоря, мне требовались указания мэтра, как сопротивляться запрещённым приёмам в суде, и – скажу откровенно – как самому овладеть такими приёмами. Сложность заключалась в том, что при всей обширной эрудиции Николай Трофимович Гремин был таким же порядочным человеком, как наш Ильский. Оставалось лишь надеяться на то, что коварному клинку юридического кинжала профессор противопоставит спрятанную под одеждой кольчугу законов. Впоследствии оказалось, что это не совсем так.
После лекции по судебному делу, пока мои однокурсники выходили из аудитории, я подошёл к профессору и попросил его оказать мне любезность. Гремин посмотрел на меня внимательно и негромко произнёс:
– Если вы пропустили занятие по уважительной причине, спрашивайте материалы у товарищей: я никому не даю переписывать свои лекции.
Начало вышло нехорошее. Всем было известно, что Николай Трофимович мог дружески беседовать со студентом в коридоре университета, но к учебному процессу относился, как несгибаемый педант.
– У меня и в мыслях не было, – забормотал я, хотя мои мысли требовали, чтобы преподаватель дал-таки мне прочитать свои записи о теневой стороне судебного дела. – Прошу вас помочь мне в связи с дебютом в процессе… То есть, в суде.
– В каком таком «процессе», голубчик? – брови Гремина удивлённо поднялись. – Вы слушаете лекции первого курса, практика у вас будет только на старших.
– Это не учебная практика, а самая настоящая.
Он улыбнулся мне одними губами:
– Пустые фантазии. Вам необходима лицензия для ведения дел в суде.
– Николай Трофимович, это совершеннейшая правда; просто вы не знаете… обстоятельств (очень хотелось сказать: «Вы не знаете Измайлова!», но профессор и в самом деле не знал Измайлова, который прежде страивал всё так, чтобы его клиенты избегали встреч с юристами).
Гремин посмотрел на меня и задумчиво произнёс:
– Иногда в жизни встречаются прецеденты… Ну, ладно: допустим, вы меня заинтересовали своей странной самоуверенностью; какую же любезность я могу вам оказать?
Он был невысок ростом и худощав. Однако, несмотря на тихий голос, в нём чувствовалась внутренняя сила, скорее всего – следствие незаурядного интеллекта и богатого опыта.
Я закинул удочку:
– Моим оппонентом в суде выступает Штолле.
– Постойте, – нахмурился профессор. – Вы говорите об обвинителе, которого все знают?.. Не о его родственнике и не об однофамильце-первокурснике, с которым вы решили устроить игру в «процесс»? Если – последнее, ваша шутка дорого вам будет стоить!
– Да, речь идёт о самом настоящем Штолле, который любит себя называть «Смерть адвокатам». Том самом, который во время судебного заседания идёт на любые приёмы: не всегда честные, но не противоречащие протоколу. – В моём голосе прозвучала неподдельная обида: – Николай Трофимович, разве я похож на клоуна или насмешника?
Гремин в ответ процедил:
– Убийца редко выглядит как убийца.
Собрав в кулак всю свою сдержанность, я продолжил:
– Мне предложили помогать адвокату Ильскому. Если вы дадите нам законное противоядие от уловок Штолле, мы спасём одного хорошего человека от каторги.
– Я знаю господина Ильского, как порядочного адвоката. – Профессор внезапно улыбнулся: – Когда-то и я был наивным студентом, мечтающим защищать хороших людей. Вам, голубчик, придётся смириться с двумя сюрпризами, которые подготовила вам судьба. Первый: адвокаты редко защищают невиновных. Очень редко, хотя и виновные могут быть хорошими людьми. Второй: от бесчестных приёмов в суде не существует законного противоядия.
Сперва я не понял его и произнёс упавшим голосом:
– Так вы не умеете бороться с обманом? Или просто не хотите мне помочь?..
Гремин погрозил пальцем:
– Скажу вам откровенно: мне не нравится Штолле и то, что он вытворяет. Именно поэтому я вам помогу. Но действовать законными методами в ответ на подножки и ловушки оппонента невозможно: честно играя с шулером, вы обречены на провал. На удар нужно отвечать ударом, а на провокацию – провокацией. – Он сделал эффектную паузу, и его серые глаза в тени рыжеватых ресниц лукаво блеснули:
– Пойдёмте, я дам вам на один вечер небольшую тетрадь. Но – не безвозмездно.