Страница 29 из 110
Лев Николаевич раскурил сигариллу и, когда ароматный дым достиг потолка, начал рассказ. От Ильского он узнал адрес артели, откуда посыльный доставил письмо, убившее Оленина. Там его вежливо выслушали, но сообщили, что полиция временно конфисковала книгу записи клиентов, отчего одному из артельщиков пришлось переписывать добрых десять страниц книги. Жалобы на тяжёлую долю приказчика не оставляли сомнения, что перед Львом Николаевичем стоит жертва переписи собственной персоной.
Потерпев неудачу, Измайлов заглянул в аптеку, где Оленины покупали лекарства, и приобрёл разноцветную коробочку с мятными пастилками. Ничего необычного в аптеке не нашлось, кроме объявления «Средства для усовъ «Усатина Перу» въ продажѣ нѣтъ!» и необыкновенно усатого провизора в очках.
Следующим адресом в списке числилось здание Петербургской сыскной полиции, что на Офицерской улице. Лев Николаевич отправился туда, чтобы поговорить с нашим знакомым полицейским чином – Егором Федотычем Кудасовым.
– Мы встретились в отдельном кабинете Егора Федотыча, – рассказывал Измайлов, – и я сообщил ему, что интересуюсь Татьяной Юрьевной Олениной, женщиной, обвиняемой в отравлении мужа, и пребывающей перед судом в Петропавловской крепости. Кудасов пожевал губами, но никак не отреагировал на фамилию. Тогда я деликатно напомнил, что летом помог ему с раскрытием убийства и отысканием пропавшего стилета***, и попросил по старой дружбе намекнуть, кто из полиции может покровительствовать Олениной?
– Каковы причины вашего интереса? – холодно поинтересовался Кудасов.
– Я помогаю адвокату Татьяны Юрьевны спасти её от каторги.
– Кто вам сказал, что у неё есть покровитель?
– Моя интуиция, – ответил я. – Ни одна газета не написала в криминальной хронике о смерти Оленина. Кроме того: заключённая содержится в одной из лучших камер Арестантского дома, хотя она не принадлежит к придворным кругам и не может похвастаться всероссийской известностью.
Егор Федотыч повёл себя довольно странно: он встал из-за стола и некоторое время в раздумьи блуждал по кабинету, как секундная стрелка по глади циферблата. Потом нахмурился и обратился ко мне вполголоса:
– Я ценю вашу помощь, Лев Николаевич, и не забываю добра: хорошие знакомые всегда поддержат друг друга. Вы коснулись довольно щекотливой для меня темы, но, зная, что у вас чистые намерения… – Егор Федотыч помолчал, а затем продолжил:
– Не могли бы вы пригласить меня сегодня на ужин?..
– С удовольствием, – откликнулся я. – На ужин будет осётр, фаршированный грибами под соусом бешамель и пирожки из телячьих мозгов в кляре.
– Отлично. Мне не хотелось бы делиться тайными сведениями на рабочем месте или в присутствии Амалии Борисовны****.
Измайлов допил аперитив, поставил пустой бокал на столик и закончил:
– Теперь, дорогой Михаил, вы знаете, кого мы скоро увидим.
Недалеко от Сыскной полиции мой друг встретился с Петром Евсеевичем Ильским, который принёс невесёлые известия: ему не удалось узнать, сколько порошков с лекарствами осталось в каждом пакете после смерти Оленина. Оказалось, что виновата процедура передачи дела в суд: полиция отдала материалы судейским, а те решили заново провести экспертизу всех порошков. Ильский попытался найти ответ в судебных инстанциях, но выяснилось, что все лекарства сейчас находятся у экспертов, а результаты полицейского расследования нельзя сообщать из-за «неопределённости ситуации»
– «Неопределённости ситуации»! – возмущался Ильский. – До суда меньше недели, а у них в голове сплошная неопределённость! Чёртовы бюрократы!
Лев Николаевич попросил адвоката затребовать копии подписи «Оленина» из книги артели посыльных и организовать новую встречу с Татьяной Юрьевной в пятницу, за два дня перед судом. На этом и расстались.
– А теперь, Михаил Иванович, – торжественно заявил Измайлов, – мы переходим к сюрпризу, который я обещал.
Меня сразу охватило волнение, хотя давно прошли те времена, когда я, затаив дыхание, получал спрятанные под обёрткой подарки.
– Мы с Петром Евсеичем обсудили ситуацию и решили, что вы выступите на суде его помощником.
Такого поворота я никак не ожидал:
– Но я ещё не окончил университет и не получил лицензию!..
– Это мы как-нибудь переживём, – улыбнулся Измайлов. – Обвинителем по нашему делу назначен Штолле.
Удары сыпались со всех сторон: мне было известно, что, несмотря на строгую немецкую фамилию, Штолле – хитрый, изворотливый обвинитель «с подходцами». Значит, он будет не только нападать, но и запутывать и запугивать свидетелей защиты. А Пётр Евсеевич – классический образец адвоката, который использует только честные приёмы. Радость и надежда на подарок судьбы сменились жестоким разочарованием: какой же это «приятный сюрприз»?!
– Ничего-ничего, – как ни в чём не бывало продолжил Измайлов, – вы будете помощником, а я – консультантом Петра Евсеевича. Есть у вас в университете крепкий наставник по уголовному праву?
– Да, – мой голос звучал совсем уныло, – Николай Трофимович Гремин.
– Вот. Обратитесь к нему за помощью. Пусть он даст вам хотя бы пару дельных советов, как воевать с такими коварными типами, как Штолле.