Страница 11 из 110
Конечно, мне не терпелось отправиться в кассы и получить аж два выигрыша, но Татьяне Юрьевне, верно, хотелось этого ещё больше:
– Пойдёмте, ну, пойдёмте же, Михаил Иванович, – торопила она меня.
Ей было легче двигаться в людском муравейнике: даже подозрительные на вид личности пропускали даму впереди себя, а я просто старался не отстать, извиняясь направо и налево.
На мой взгляд, нам досталась очень неплохая сумма. За последовательность выдали пятьдесят три рубля, а за победу Зарницы «верхом» – восемьдесят девять. Потратив всего двадцать рублей, мы выручили сто сорок два, – некоторые работают за эти деньги весь месяц. Я даже обеспокоился: не захватит ли меня, как моего бедного кузена Игоря, «скачечная горячка»?..
Татьяну Юрьевну переполнял восторг, чего нельзя было сказать о её муже: Оленин выглядел угрюмым. Оттого ли, что проиграл, или потому что супруга убежала вместе со мной, не дожидаясь его – неизвестно. Впрочем, его жену это ничуть не смущало; она поинтересовалась у меня:
– Сколько народу у касс! Как же играют небогатые люди? Самый дешёвый билет стоит рубль, минимальная ставка – десять рублей, а я вижу, что скромные чиновники ставят на несколько комбинаций! А помните тех двух студентов, которые кричали про Липку: они бедно одеты. Или они месяц живут на хлебе и воде?..
– Есть такие, но это уж – совершенные безумцы, – улыбнулся я. – Те, у кого скромный достаток, договариваются со своими сослуживцами и покупают билет на бега в складчину. Один избранный счастливчик отправляется на гипподром и делает ставки за своих товарищей.
– Но отсутствующие не видят, как ведут себя лошади в паддоке, в какой они форме; как же они гадают?
– По прошлым программкам, сравнивая победы и провалы каждого скакуна. Павел Сергеевич, как видите, тоже так делает. Готов спорить, что сюда он приехал с уже готовым списком – за кого и в каких сочетаниях ставить.
– Вы – настоящий провидец! – искренне удивилась Татьяна Юрьевна. – Павел Сергеич, Михаил Иванович знает, что у тебя в кармане сюртука листочки со ставками.
Оленин глянул на меня исподлобья, но спорить не стал: думаю, он решил доказать, что его система гораздо надёжнее нашей. Мы с его женой, воодушевлённые удачей, решили повысить ставки и купили билеты по двадцать рублей.
В следующем заезде бежал абсолютный фаворит – Парацельсий*. Несмотря на странное имя, он был несомненной звездой среди остальных номеров. Так рассуждали едва ли не две трети гипподрома (прочие, видимо, решили сыграть на фуксах), поскольку все вокруг говорили о Парацельсии, и Оленин с Измайловым дружно поставили на него же.
Благоразумие – хорошая черта, но невыгодная: фаворит выиграл, хоть и с небольшим отрывом, и мы получили за «верх» по сорок два рубля, а поставивший тридцать целковых на всеми любимого Парацельсия Оленин выиграл шестьдесят три рубля. В это мгновение Татьяна Юрьевна пожалела, что мало поставила в предыдущем победном заезде, и я еле удержал её швырнуть сорок рублей на лошадь по кличке Прелесть и последовательность Прелесть-Скороход.
Наши Прелесть и Скороход прибежали действительно как в последовательности – друг за другом. Только на шестой и пятой позиции, что совершенно не располагало кассиров компенсировать наши моральные издержки. Самым страшным было то, что в прекрасной и стройной системе «новичкам везёт» образовалась огромная брешь.
Татьяна Юрьевна возмущалась:
– Мы всё учли: и экстерьер, и поведение, и жокеи вроде бы – приличные. В чём дело?..
Она спросила меня так, словно я был предводителем коней и не выполнил клятвенного обещания. Мне пришлось отвечать:
– В этом-то весь смысл: скачки – вещь непредсказуемая; иначе, многие бы выигрывали, а тотализатор – разорился. Лошади – очень чуткие создания. На их бег влияет состояние беговой дорожки, настроение или раздражительность наездника…
– Настроение лошади? – она недоумённо подняла изящно очерченные брови. – Я ещё понимаю, если конь ушиб ногу или переел перед скачкой…
– Всё гораздо сложнее, – наставительно изрёк я. – Допустим, животное укусил в нос комар или напугала лаем собака, вот и испортилось у нашего бегуна настроение. Пускай это случилось утром, а настроение испортилось, и кураж пропал.
– Понимаю, – улыбнулась Оленина, – что-то похожее происходило с моими знакомыми дамами. Но что же нам теперь делать с нашей разрушенной системой?..
Было видно, что мою милую собеседницу уже захватил азарт, и проигрыш сильно её раздосадовал. Я не успел ответить, как Павла Сергеевича окликнул какой-то господин в широком лоснящемся цилиндре и в тон ему – широком чёрном галстуке. Оказалось, что это – владелец частной картинной галереи Тихон Борисович Гарелин.
Полноватый, с густыми усами пшеничного цвета и по-девичьи голубыми глазами под припухшими веками, он производил приятное впечатление. Похоже, Тихон Борисович непринуждённо чувствовал себя в любом обществе и привык часто бывать на виду. Приветствуя Оленину, он галантно снял цилиндр, обнажая лысую круглую голову, и поцеловал протянутую ручку. Я отчего-то подумал, что в момент поцелуя он ухитрился сквозь кружевную перчатку пощекотать усами руку Татьяны Юрьевны. Удивительные глупости иногда лезут в голову!
Наш замечательный Лев Николаевич тут же принялся рассказывать увлекательную историю о том, как один неудачливый художник отравил приятеля из зависти к его таланту. Убийца приносил несчастному средство, которое якобы придавало картине волшебный блеск; а на самом деле, он подмешивал в краски ртуть. Отравленный художник умер, однако его картины стали ещё популярнее: благодаря ртути у красок действительно появились новые оттенки.