Игрушки

— Элла нуждалась в помощнике. Он здорово помог ей с кондитерской, без него она не смогла бы открыть второй филиал.

— Ей так нужна была эта вторая кондитерская? – бурчит Алекс. Вопрос кажется мне риторическим, и я оставляю его без ответа. Неприятно усмехнувшись, десантник добавляет: - Ну, как видно, синтетический парень стал для нее не только помощником в бизнесе – или я ошибаюсь?

Я улыбаюсь, глядя ему в глаза:

— Не ошибаешься.

Алекс на секунду сильно стискивает зубы – на скулах вздуваются желваки.

— Сколько он у нее?

— Третий месяц.

— Быстро она его полюбила.

— Он для нее как человек, только лучше. Удобнее.

— Да, они удобнее, - ворчит Алекс. – Это уж точно…

Дальше он шагает молча и вроде бы без спешки, но так широко, что я едва поспеваю за ним, то и дело переходя на бег.

И мне почти хочется дергать его за рукав, требовательно просить: ну давай же, рассердись, начни ревновать! Выкинь что-нибудь эдакое, в духе прошлого века, когда они, наши предки, еще даже не очень дальние, разрывались и метались между любовью к человеку и синтетику, ломали свои и чужие судьбы, били друг друга по физиономиям, на много лет превращали свою жизнь в ад, а то и стрелялись.

Это были трагедии, очень захватывающие, очень увлекательные, но они ушли в прошлое…

Но ты и Элла – ведь вы такие же, как они, те, из двадцать второго века - так почему бы вам тоже не разыграть драму?! Мне так хочется посмотреть!

Я спрашиваю:

— Что ты собираешься делать дальше? Постараешься от него избавиться?

— Не представляю, как, и не думаю, что это нужно, - пожимает плечами Алекс. – Пусть Элла решает сама. Если считает, что с ним ей лучше – ее право.

Я спотыкаюсь на ровном месте. Кажется, драма стремительно отменяется. Не в силах в это поверить, я переспрашиваю:

— Совсем ничего не будешь делать? Не будешь за нее бороться? Может, еще и уедешь отсюда?

— Зачем мне уезжать? Останусь и подожду ее решения. Прятаться от них, если ты об этом, не намерен. Буду встречаться с ней – мне интересно, как она жила все эти годы, а ей интересна моя жизнь.

— А Джуд? С ним тоже станешь видеться?

— Так как он работает у Эллы и, насколько я понимаю, ночует у нее, мне трудно будет его избегать, да я и не собираюсь. – Он делает короткую паузу, досадливо хрустит пальцами. – Чего ты от меня ждешь? Я должен устроить дуэль? Похитить Эллу? Заставить ее отказаться от него? Вызвать техников, чтобы они его отключили?.. Мы с Эллой не давали никаких клятв друг другу, а если бы и давали – она была уверена, что я погиб. Глупо хранить верность мертвому. То, что я вернулся – чудо, которого не должно было случиться. Я не вправе что-то от нее требовать. Когда я летел сюда, то, признаться, думал, что она давным-давно замужем… Видно, она любила меня сильнее, чем мне казалось, - в его голосе при этих словах прозвучала неподдельная и какая-то несвойственная и не подходящая ему нежность. В эти мгновения он стал очень похож на Джуда в своей самоотверженности и желании счастья другому человеку – Элле. – Я, пожалуй, даже рад, что она выбрала андроида. Он не станет упорствовать и стараться удержать ее возле себя, да и ей, наверное, будет проще оставить его – если она в принципе рассматривает такую возможность. Робот есть робот… Хоть она и относится к нему как к человеку, а все-таки он – не человек, и она не может этого забыть, я уверен. К тому же прошло не так много времени. Если у нее сохранились хоть какие-то чувства ко мне, она его оставит. – И, помолчав, добавляет: - Бедняга.

— Кто?

— Джуд.

— Я думала, что для тебя-то он точно не более, чем машина.

— Машина, конечно. Я-то с синтетическими девчонками никогда не связывался. Но жалеть их можно. Все-таки они чувствуют… И очень зависят от нас, от людей.

В гостинице выяснилось, что моя соседка только что выехала, и новый постоялец может заселиться в освободившийся домик рядом с моим. Алекс занес свою сумку и сразу куда-то ушел – надо полагать, что к бывшей невесте. Оставшееся до заката время я провалялась в шезлонге у бассейна, а когда солнце скатилось за скалу – ту самую, с которой я наблюдала, как течение уносит Эллу – отправилась бродить по городку. Сумерки беспокоили и бодрили, по вечерам меня всегда охватывало непонятное возбуждение, жажда деятельности, вечно куда-то тянуло, чего-то хотелось и сложно было усидеть на месте.

Никакого определенного маршрута я себе не задавала,  ноги сами несли меня по знакомым узким чисто выметенным улочкам. Булыжная мостовая еще хранила дневное тепло. Вот и набережная, в траве под платанами ветерок шевелит опавшие листья, по асфальту перекатываются мелкие колючие шарики-плоды. По правую руку – кипарисовая аллея перпендикулярно набережной, темная, мрачная, но в конце светится вывеска – реклама аквапарка, и по аллее, как веселые призраки, бродят голографические мультяшные фигурки, зазывающие повеселиться на бесчисленных водных аттракционах.

Набережная ярко освещена, и здесь все еще довольно оживленно. Много любителей ночных купаний - возвращаются с пляжа или идут в аквапарк. Сияют витрины круглосуточных кафе-автоматов. А вот вторая кондитерская Эллы, но уже закрыта.

Я постояла, глядя на голограмму над входом. Переливающийся пончик выглядел еще аппетитнее, чем тот, деревянный. Дверь здесь была прозрачная, скользящая, без всяких петель, сама собой открывающаяся перед каждым посетителем. Угол веранды оплела цветущая лиана, и все кафе окружили кусты магнолии. Днем здесь было очень красиво.

Я свернула с набережной. Мост через речку, крутая улица, и вот – дом Эллы. Светятся окна в зале, ветерок раздувает освещенные занавески в ее комнате и в гостиной наверху.