Игрушки

— Не думаю, что это хорошая идея, Талли.

— Почему? Это моя просьба. Разве ты не должен слушаться людей? Я пока еще не приказываю, но могу и приказать.

— Если я выполню такую просьбу, это не понравится Элле.

— Тебе совсем не обязательно говорить ей об этом.

Он по-человечески проницательно смотрит мне в глаза.

— Об этом можете сказать ей вы.

Я отвечаю таким невинным взглядом, на какой только способна.

— Элла может спросить сама, - добавляет Джуд. – Она проницательна, и она замечает, что вы… оказываете мне знаки внимания. Ей неприятно это, Талли. Так что, если позволите, я не пойду с вами. Считайте, что я запрограммирован на верность.

Мне хочется сказать: «А если я прикажу?» Его измена не причинит Элле физический вред, тем более, что Элла, быть может, никогда об этом не узнает. Что, если я прикажу?.. Нет. Не хочу видеть, как мучительно он принимает решение, какой жалкий вид становится у него из-за того, что он все-таки должен подчиниться… В его голосе могут появиться умоляющие нотки, и меня сразу перестанет тянуть к нему. Он не понравится мне такой – ослабевший, который не может, как человек, развернуться и уйти. Мне не понравится он такой, зависимый от человека – от меня. Нет, я не буду ему приказывать.

В административном здании, которое представляло собой малую часть комплекса при Заповеднике, включающего в себя столовую и кафе, мини-гостиницу и сувенирные лавки, комнату персонала, ремонтную мастерскую и еще с десяток мелких построек, было прохладно, многолюдно и шумно. Сид отвел нас в комнатушку, совмещенную со складом, и выдал снаряжение и инструкции. Снаряжение состояло из спецобуви для нехоженого участка в стороне от экскурсионной тропы, куда он собирался сводить нас по дружбе, переговорника, радиомаячков и архаичных сигнальных ракет на тот, совершенно дикий и невозможный, случай, если кто-нибудь из нас отстанет, заблудится, а маячок откажется работать. Снабжая нас этим добром и попутно объясняя, как пользоваться, Сид разительно переменился – заговорил громче, стал выглядеть старше и строже. В нем проявилась уверенность профессионала. Сейчас он мне почти что снова нравился.

— ..Я покажу вам территорию Селесты, там интереснее всего. На Сариан, по-моему, любопытна только ледовая часть, а ее трудно воссоздать в полном масштабе. Ну, а Нарат давно стал второй Землей, разве что растительность иная, но самые интересные экземпляры в оранжерее – сходим после обеда, если захотите... На селестианском маршруте свернем с экскурсионной тропы,  я проведу вас по одному участку, где никто из экскурсантов не был. Тропа есть, не беспокойтесь, продираться через лес не придется.

Он подвел нас к тамбуру-шлюзу – камере биобезопасности. Я вспомнила, как Сид рассказывал, что яйцеголовым в белых халатах пришлось здорово потрудиться, прежде чем они изобрели средства для нейтрализации многочисленных активных селестианских микроорганизмов, которые волей-неволей попадали сюда с крупными жизненными формами. Впрочем, он еще говорил что-то насчет угнетающего воздействия нашей атмосферы и органики - пришлая селестианская жизнь неважно чувствовала себя в чуждых условиях.

За прозрачным пластиком двери, ведущей на смотровую площадку, расстилались  знаменитые грибные джунгли.

Столь мелкие на Земле, на Селесте эти организмы достигали гигантских размеров. Собственно, то не были грибы и лишайники в полном смысле слова, у них хватало отличий от наших, но выглядели они точь-в-точь. Изъеденные какими-то ползучими тварями серые, коричневые и бурые слизистые шляпки; грязно-белые ножки обхватом в ствол старого платана. Трещины на ножках открывают сочную белую мякоть; шляпки снизу губчатые, испещренные каналами, и если край отломлен или отъеден, становятся заметны отдельно висящие обрывки трубок - будто резиновые шланги. Среди грибов видны плоские тела лишайников и столь же невероятных размеров мхи – нижняя отмершая масса, кишащая мелкой и крупной живностью под тугими сплетениями трубчатых ветвей выше. Наверное, такую картину наблюдает земной муравей, продирающийся сквозь скудную растительность где-нибудь в тундре.

— Готовы? – весело осведомился у нас Сид. Все ответили утвердительно – кто словами, кто кивком. – Тогда пойдемте, - он открыл шлюз, и мы один за одним вышли на площадку, спустились по лестнице и ступили на экскурсионную тропу.

Тропа извивалась между исполинским грибами, мы двигались гуськом: первый – Сид, за ним - я, за мной - очень бледная и молчаливая Элла, а замыкал наш короткий строй Джуд. Грибы расступились, лишайники стали ниже – перед нами лежала каменистая прогалина, поросшая слизистой бурой травой. Сид остановился, продолжая свой рассказ, и в эту минуту все случилось.

Я не поняла, откуда взялось это чудище, похожее на птеродактиля с лошадиной головой. Оно выпорхнуло из грибных зарослей и спикировало на Эллу и Джуда, точнее – на то место, где они стояли, потому что Джуд с его отменной реакцией успел отбросить спутницу и отскочить сам.

Элла влетела плечом в ближайший гриб, тот затрясся, на голову ей посыпались полусгнившие кусочки и крупные слизни - обитатели шляпки. Она отскочила, но не для того, чтобы спастись от гадостного дождя. Нет! Она бросилась в сторону, куда прыгнул Джуд, и я только сейчас поняла, что селестианский монстр никуда не исчез, а подмял андроида под себя. Сид что-то завопил, предупреждающе замахал, и я тоже хотела крикнуть ей, чтобы не бросалась на чудовище с голыми руками, но я недооценивала свою приятельницу – она вовсе не ошалела от страха за Джуда. Элла действовала продуманно и споро – выхватила ракету и выпалила бы ящеру в глаз, если бы раньше к ней не подскочил Сид:

— Стой, стой, не стреляй, все нормально…