Страница 9 из 21
— Зачем ты привел сюда этих детей?
— Они всего на четыре года младше. Почти твои ровесники.
— Между нами непреодолимая пропасть, — холодно сказал Киллиан. — Это жадные до денег босяки, которые обчистят поместье, опустошат кладовые и привнесут беспорядок.
— Они студенты, — так же холодно отозвался Адриан. — Им необходим материал для работы. А в нашем поместье его предостаточно. Это мое решение, Киллиан. Если я хочу, то приведу сюда хоть весь институт.
— Разумеется, дядя. Ты можешь приводить сюда, кого пожелаешь. Если, конечно, студенты тебе дороги.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты привел их не в какое-нибудь местечко с красивыми вазочками и живописными видами. Это наше родовое гнездо. Дед любил экзотичных животных, и их развелось на территории столько, что всех не вытравить. Прадед отличался любовью к кладбищенской архитектуре, поэтому наш особняк окружен крестами и надгробиями. Не говоря уже о «сюрпризах», доставшихся нам в наследство от прабабки. Уведи их отсюда.
— Они останутся, — невозмутимо произнес Адриан.
— В пригороде Берна имеется еще одно имение с топями. Хозяин его весьма радушный человек, которому бы не помешала помощь студентов-химиков.
— Ботаников.
— Не имеет значения. Если дорожишь ими, увези отсюда.
— Ты занимаешься чем-то противозаконным? — в лоб спросил Адриан.
— Твоя проницательность меня поражает.
— В этом нет ничего смешного, Киллиан. Я требую, чтобы ты…
— Настрогай себе законопослушных сыночков, дядюшка, и учи их жизни, — оборвал его племянник. — А моя жизнь и тем более мои дела тебя не касаются.
— Что с тобой? — спросил вполголоса токсиколог, пораженный такой переменой в Киле. Он всегда был замкнут, но грубостью не отличался.
— Что с тобой, дядя? Ты увидел меня во сне, или химикатов надышался? Три года не объявлялся, а теперь требуешь отчета о моей жизни? Я не твой студент, и ничем тебе не обязан.
С этими словами Киллиан покинул кабинет.
Олдфорд покачал головой. Кил рос тихим, задумчивым ребенком, но принес своим родителям немало тревог, лазая по болотам и занимаясь ловлей змей. Неудивительно, что этих самых змей у него была целая коллекция – причем все ядовитые. Как только парню исполнилось семнадцать, он уехал в Арнар, учиться на химика. Его ждало блестящее будущее – образованный, умный и красивый, Киллиан был обязан стать столичным денди и воровать сердца юных леди. Но судьба распорядилась по-другому. Его родители и дед погибли. Адриан оставил племяннику все, решив уменьшить таким образом боль утраты. И Киллиан неплохо справлялся: никогда не перечил, платил по счетам вовремя, не растрачивал деньги попусту. Но продолжал оставаться незнакомцем для Адриана. Олдфорд понятия не имел, есть ли у парня друзья, возлюбленная, выбирается ли он в город, о чем мечтает. И ведь нельзя просто так взять и завести разговор – «Слушай, малец, как у тебя дела на личном фронте?». В задушевных разговорах Адриан был не силен.
Мужчина попробовал чаю и вздохнул.
Все не так. Студентам действительно опасно находиться здесь. Как он мог послушать Аштона? И решение менять поздно, за это его просто съедят в институте. Да и мисс Кейн расстроится.
Мисс Кейн… В отличие от остальных преподавательниц, осаждающих его, она не следила за ним и даже не улыбалась при встрече. Они часто сталкивались в коридорах и в аудиториях, и всегда Сиена была собрана и серьезна. Ни малейшего намека не флирт.
Олдфорд поймал себя на мысли о том, что размышляет о ее улыбке.
— Вот ты и лишился разума, Адриан, — произнес он вслух.
Сорина проснулась, когда Буз весьма неаккуратно свалил ее на кровать. Несмотря на толстый матрас, пружинки все равно впились в спину девушки и та недовольно забурчала. Парень улыбнулся, не скрывая нежности – поначалу он общался с ней потому, что она была самой симпатичной девчонкой на потоке, а потом неожиданно привязался к выкрутасам, из которых складывался ее характер. Девушки спали в одной комнате, но для Сорины там места не хватило, поэтому Буз понес ее на второй этаж, в комнату экономки Джиды. В сгущающейся темноте, которую не разгоняли слабенькие огоньки свечей, парню было не по себе. Он неловко поскреб подбородок и вышел.
Навстречу ему попалась экономка. На ее странном добродушно-опасном лице все так же ярко сияла улыбка. Этой улыбки Буз почему-то боялся.
— Я там… того… положил Ринку.
— Хорошо, мастер.
— Не называйте меня так, — немедленно отреагировал Тальмон. — Я обыкновенный хадриец, такой же, как и вы. Мы равны.
— Это не так, мастер, — поправила его женщина. — Я принадлежу этому дому, его хозяевам и его гостям. Стало быть, на данный момент вы мой хозяин.
— Да, знатно вам промыли мозги. Средние века в прошлом, и нет никаких господ.
— Вы не правы, мастер. Люди не могут быть равны. Я женщина, вы мужчина. Я необразованная иррианка, а вы студент в самом начале жизненного пути. Я могу сварить суп из пары заплесневелых носков, и вам это блюдо покажется амброзией, достойной богов. А вы не можете даже соорудить толковый бутерброд, и ничего не смыслите в растениях.
Несмотря на то что успеваемость Буза Тальмона была одной из самых низких на потоке, он оскорбился:
— Я изучаю растения третий год!
— А я всю жизнь.
Буз смерил взглядом эту странную женщину и решил не продолжать спор. Вместо этого, он натянуто улыбнулся и побрел к лестнице. Доски под его весом жалобно скрипели.