Мятежный

Я ворочалась в своей постели из стороны в сторону, не в силах заснуть, хотя бы ненадолго. Я снова закашляла. Потом подышала. Сменила позу, пытаясь понять, как лучше дышать, чтобы слизь не блокировала дыхательные пути. Ирония судьбы заключалась в том, что моя потребность в Дине душила не его, а меня.

Как бы сильно я ни наслаждалась нашим признанием в любви, мое тело не оценило того, что это было под дождем.

Он сказал мне, что любит меня.

Я была так счастлива этому чувству, которое никогда не купишь за деньги. Но и это счастье было омрачено ужасом. Потому что я знала, что когда-нибудь, очень скоро, умру. Умру посреди этой прекрасной жизни, которую он для нас запланировал.

Неужели я оставлю его, тридцатилетнего вдовца, с детьми на руках, о которых нужно заботиться? Неужели я позволю ему взять вину на себя? Сколько сердец я собираюсь разбить, и почему перестала бороться с необходимостью не дать себе разбить их?

Он рассказал мне о Нине.

Это была еще одна причина, по которой я не могла заснуть. Он вырвал мое сердце прямо из груди, и я понятия не имела, как вернуть его обратно. Только Дин имел на меня такое влияние. Способность заставить меня чувствовать себя полностью раздавленной, но в то же время ликующей в лучшем виде. Я услышала, как скрипнула дверь моей комнаты, и закашлялась в скомканную салфетку. Прищурившись, я заметила еще несколько темных пятен крови, и мое плечо со вздохом опустилось.

Спасибо, реальность. Надо же было тебе все испортить.

– Милли? Закрой за собой дверь. Здесь очень холодно, – снова прохрипела я.

На этот раз дверь была полностью открыта. Вошел Дин, его тело было больше, чем мои страхи и сомнения. Он скользнул в постель, в обуви и пальто, натянул одеяло, чтобы уложить нас обоих, затем повернулся и обнял меня сзади. Я взглянула на часы, стоявшие на ночном столике. Красные цифры показывали шесть часов утра.

– Что ты делаешь? – Я сжала салфетку в кулаке и спрятала ее под одеяло, прежде чем он успел ее увидеть. Ему нельзя знать. Он тут же отвез бы меня в отделение скорой помощи, а я ненавидела это. Отделения скорой помощи – это то место, куда твоя душа отправляется умирать, чтобы твое тело продолжало функционировать.

– Нет смысла раздеваться, мы уедем через час, – прошептал он мне на ухо, прижимая свой стояк к моей заднице. Он казался слишком сонным для секса. Удивительно, но я не была разочарована. Я чувствовала себя как в аду, и секс с Дином не был чем-то, что ты могла бы сделать наполовину.

– Как прошла встреча? – прохрипела я.

Последовала пауза, прежде чем он ответил. – Хорошо.

– Трент переезжает в Тодос-Сантос?

– В итоге. А со временем и мы тоже.

– Прошу прощения?

– Приоритеты, Рози. Они меняются. Мы тоже меняемся.

– Ты говоришь как они, – упрекнула я его, хотя не была так зла на Дина, как на своих родителей.

– Нет. – Он сжал пальцами мой подбородок и повернул мою голову для мягкого, медленного поцелуя. Такой поцелуй ты даришь своей жене в день свадьбы, а не соседской девчонке, с которой иногда трахаешься. – Я говорю как я. И мне плевать, чего они хотят. Но я знаю, что ты живешь в Нью-Йорке по неправильным причинам. Здесь ты тоже можешь обрести свою независимость. Единственная власть, которую люди имеют над вами, – это та, которую вы им даете.

Я сглотнула, меняя тему разговора. – Ты заезжал к отцу?

– У меня не было времени. Десять минут назад высадил Трента у дома его родителей. Ему придется подождать. Почему ты не спишь?

– Сегодня мне нужно было многое обдумать. – Это не ложь. И это успокоило его. Я подавила остатки своего кашля, чтобы не выпустить больше крови. Когда мы наконец-то добрались до аэропорта, я заперлась в туалете.

И долго кашляла.

Когда я вернулась в Нью-Йорк и позвонила доктору Хастинг, ее секретарша сказала, что у нее срочные семейные дела, и она уехала из города. Она уговаривала меня поехать в больницу на обследование. Мне следовало бы это сделать, но я хотела еще немного раздвинуть границы реальности, думая, что же может пойти не так?

Ответом было – все.

Все может пойти наперекосяк.

Глава 25 Дин

Договариваться о телефонном разговоре с Ниной было равносильно тому, чтобы добровольно идти в камеру смертников и убеждать охранников не отставать от меня.

Она была так удивлена, увидев мое имя на экране, что первые две минуты разговора спотыкалась на каждом слове. Я хотел покончить с этим дерьмом и встретиться с ним. Покончить с этим и продолжать жить своей жизнью. Мой отец умолял меня поговорить с ним о Нине, но я отсеивал его звонки в попытке сохранить уровень драмы в моей жизни относительно низким. Если бы Рози не заставила меня пообещать ей, что я это сделаю, я бы, наверное, никогда не позвонил. Открытие этого ящика Пандоры было совсем не тем дерьмом, которое я ожидал увидеть. Но я же дал обещание.

Первое, что я сделал после нашей поездки в Тодос-Сантос, это снял для нас квартиру в Хэмптонсе на всю следующую неделю. Предложение руки и сердца не входило в мои планы – слишком много, слишком рано, – но я был чертовски уверен, что скажу ей, что пришло время сэкономить эти сто баксов и перевезти свои вещи ко мне. Это имело смысл. Последние два месяца мы почти все время жили вместе. Но ей все равно приходилось каждый вечер спускаться вниз, чтобы принести выпрямитель, или чистую рубашку, или чертову резинку для волос. Дошло до того, что я не мог даже взглянуть на номер ее этажа в лифте, не чувствуя, как мое веко тикает от едва сдерживаемого разочарования. Ускорение этого дерьма было главным в моем списке приоритетов.

Честно говоря, я уже более или менее покончил с Нью-Йорком. Единственное, чего я действительно хотел от жизни – Рози, – это чтобы она стала очень похожа на меня, а переезд ее обратно в Южную Калифорнию принесет мне серьезные очки в глазах Пола и Шарлин Леблан.

Кроме того, Вишес был прав. Погода здесь дерьмовая, воздух слишком загрязнен, и как бы мне ни нравилось изображать из себя крутого нью-йоркского бизнесмена, я больше наслаждался гребаным загаром и холодным пивом на яхте.

Я думал о возвращении в Калифорнию, когда шел в «Черную дыру», чтобы удивить свою подругу обедом. У меня был деловой разговор с тремя инвесторами, но я решил в последнюю минуту отменить его, чтобы рассказать ей о Хэмптонсе. В тот день шел проливной дождь, так что кафе было почти пустым. За стойкой никого не было, и только несколько человек сидели за столиками, уставившись на цифровые экраны своих телефонов. Я несколько раз постучал костяшками пальцев по деревянной перекладине и поправил галстук.

– Малышка Леблан. Тащи сюда свою сладкую задницу, – рявкнул я, игнорируя любопытные взгляды. Они собирались превратиться в зачарованные взгляды, как только я схватил бы ее за воротник, потянул через прилавок и засунул свой язык ей в горло.

Прошло несколько секунд, прежде чем из кухни появилась Эль с натянутой улыбкой на лице. Она собрала свои светлые волосы в пучок и вытерла мокрые руки о фартук.

– Эй, Дин, мы тебя не ждали.

Мы? Разве я получил запис ку, что Эль стала гребаной королевой?

– Да, я решил заскочить и принести Рози обед. – Я бросил на стойку засаленный коричневый пакет с любимым жареным сыром Рози из булочной напротив. Я заглянул ей за плечо.

– Кстати, о моей девушке, где она? Я думал, у нее сегодня смена.

– Да. – Натянутая улыбка Эль не дрогнула, и это вызвало у меня раздражение, потому что это означало, что ей есть что скрывать, а я не люблю секретов. – Ей пришлось уйти пораньше, потому что она… – Тут голос Элли затих, и она сжала губы.

– Продолжай. – Я прищурился и сделал шаг в ее сторону. – Закончи свою фразу, Эль.

Она прикусила нижнюю губу и опустила глаза. Это была совсем не Эль. Я узнал ее лучше за последние месяцы, и понял, что она была такой же нарушительницей спокойствия, как и моя Рози.