Бессмертная бабочка

Грегори Стоут, заметив перемены в пленнице, улыбнулся еще шире.

- Знаешь, Рапунцель, у тебя очень красивое личико. Ему тысяча лет в обед, а сносу нет.

- Это что, комплимент? – поморщилась девушка. – Если да, то тебе не удалось меня впечатлить.

- Правда? – огорчился Стоут, но тут же отмахнулся. – Да и черт с ним, не особо старался. Я всего лишь подчеркнул тот факт, что за свою довольно-таки длительную жизнь ты ни капли не изменилась и не постарела. Я никогда больше не забуду, как увидел тебя впервые после недель поисков, там, на площади Кампо де Фиори. Ты была в белом летнем платье, и тебя совсем не волновал солнцепек, – глаза мужчины чуть засветились, когда он вспоминал это. – Ты, казалось бы, ничего не замечала, была погружена в себя, и я следил за тобой, выясняя о тебе все, что мог.

Кризанта передернулась. Она тоже не забыла, как впервые поняла, что за ней беспардонно шпионили, наблюдая за каждым ее шагом, ни на секунду не упуская из виду.

Тогда-то и прозвенел тревожный звоночек. Человечество шагало вперед семимильными шагами, и скрываться с легкостью, которая давалась в старину, было уже не так просто. Информационный мир, наполненный техникой, оставлял все меньше простора для маневров и подсовывал все больше «возможностей» какой-нибудь сенсации быть пойманной. А существование кого-то вроде Кризанты определенно являлось такой вот сенсацией. Удивительно еще, что на нее не обратили внимания раньше.

- Я тогда был молод, – Стоут усмехнулся, – тридцать пять лет - еще не возраст. Я был безнадежным оптимистом, решил, что смогу до тебя добраться. И мне это почти удалось. Тебя заманили в ловушку в месте, где тебе бы не пришли на помощь. Я так надеялся, что после твоей поимки смогу тебя изучить. Я ждал в своей квартире, когда мне в голову словно воткнули раскаленный прут, – голос Грегори из мечтательно-мягкого превратился в обвиняюще-холодный, в нем зазвучала злость. – Я даже пошевелиться не мог, стоял как вкопанный и осознавал, что твой образ стирается, исчезает, становясь ничем. Сейчас-то все по-другому. Сейчас я тебя помню. Сейчас я тебя вижу. И мои способности помогут мне удержать тебя вне зависимости от твоих желаний. Я слишком долго тебя искал, чтобы опять взять и отпустить.

Пока он говорил, Кризанта успела подняться и, стоя посередине комнаты, пыталась совладать с волнами страха, который отдавался дрожью в коленях и смятением в сознании. Те люди в Кардифе были сильны, марионетки Паука были сильны. Того, что они умели, хватало на то, чтобы сражаться с ней на равных и даже превосходить ее. Сам же Паук был сильнее их всех вместе взятых, и он был сильнее ее, сильнее ее волшебства.

Его мощь давила на нее, сминала, явственно намекая на то, что она с ним не справится. Не в одиночку, это уж точно. Готель Кризанта одолела потому, что рядом с ней были ее друзья, был Юджин, Паскаль, Максимус и разбойники. Теперь же такой «группы поддержки» у нее не было, а единственного претендента на эту роль, выбранного самой Кризантой, которая поступилась принципами, руководствовавшимися веками, Грегори Стоут убил, взорвав его дом.

Вспомнив это, Кризанта закусила губу, едва сдерживая ярость.

- Ты позволил своим людям умереть, ты позволил им остаться в здании, когда…

- Ну и что? – перебил ее Стоут. – Велика важность. Они всего лишь расходный материал. Кто был поумнее, успел смыться пораньше. Цель оправдывает средства.

- Но ради нее нельзя идти по головам, какой бы эта цель не была. Это Пиррова победа [1].

- Вовсе нет. Ну, потерял я парочку подчиненных, и что такого? Так или иначе, я заполучил тебя, а это все, что меня интересовало.

- Кажется, ты забыл подсчитать потери другой стороны, – произнесла Кризанта дрожащим от гнева тоном.

- Разве? – удивился Стоут. – Я вот так не думаю. Штат Щ.И.Т.а остался прежним… – он осекся, и на его лице мелькнуло понимание. – О, ну конечно. Другая сторона - это ты. Ну, знаешь, как говорят: «Ни в одной войне не обходится без жертв».

- Заткнись! – рявкнула девушка, вмиг принимая воинственную позу. Тусклые в свете электрических ламп волосы вспыхнули, вокруг сжатых кулаков запульсировал золотой дым. Грегори Стоут, наблюдая за этим зрелищем, зааплодировал.

- Милая моя, да ты просто чудо! Ты хоть раз видела себя со стороны в такие моменты? Потрясающая картина, скажу я тебе. Я восхищен, – устремившиеся к Стоуту с враждебным жужжанием ярко-желтые ленты не достигли цели. Сбившись в кучку в метре от Паука на уровне его груди, они растворились, поглощенные ядовито-синим маревом. – Как невежливо. Рапунцель, ты что, совсем забыла правила хорошего тона? – мужчина блеснул льдисто-сапфировыми глазами, и его соперница рухнула на пол, задыхаясь от боли, которая явно превосходила ту, что она испытывала при предыдущих стычках.

Грегори Стоут смахнул с рукава несуществующую пылинку и, приблизившись к корчившейся на коленях Кризанте, стал медленно обходить ее по кругу.

- А я ведь копался у тебя в мозгу, когда тебя привезли сюда. Было занимательно. Столько воспоминаний о местах, где ты побывала; о людях, которых встречала; о чувствах, которые испытала. Да, это определенно было занимательно. Тебе так повезло, повезло не быть заключенной в рамки времени, которое нас всех стирает в пыль, а ты убиваешься из-за того, что с тобой этого не происходит.

- «Никто из нас еще не родился бессмертным, и, если бы это с кем-нибудь случилось, он не был бы счастлив, как это кажется многим [2]», – прошипела сквозь зубы Кризанта, сжимая ладонями виски, раскалывавшиеся от отбивавших чечетку отбойных молотков.

- Древнегреческая философия - это не твое, тебе бы поменьше думать и побольше слушать. Но у меня еще будет возможность как следует вбить в тебя это правило, – ухмыльнулся Паук. – Как я уже сказал, я перерыл всю твою жизнь за пару часов, и, разумеется, я так же узнал, что ты уже сделала свой выбор, наступив на те же грабли еще раз. Поэтому то, как ты вела себя во сне - наверняка, тебя это сейчас тоже волнует, - было результатом моего влияния. Я так надеялся, что ты поверишь в мою иллюзию - специально для тебя старался, между прочим, - что ты останешься в прекрасной радужной сказке, предпочтя ее такой несправедливой жестокой реальности, где у тебя нет никого и ничего. Но ты не захотела, – вдруг прорычал Стоут и, схватив Кризанту за волосы, резко отдернул ее голову назад. – Ты воспротивилась, и из-за этого бунта тебя буквально вышвырнуло из сна, как пробку из бутылки. В чем же я прокололся, а? – он оттолкнул ее от себя, позволив упасть на выставленные вперед руки.

Отдышавшись, Кризанта подняла взгляд, и ее губы дернулись в усмешке.

- «Цветочек». Юджин называл меня по-разному, но «цветочком» - никогда. Он бы ни за что меня так не назвал. Только Готель говорила так. Он это знал. А ты это упустил.

Если Грегори Стоут и огорчился своей неудаче, то лишь чуть-чуть. Развернувшись на пятках, он подтащил к себе стул, уселся в него, закинув ногу на ногу, и долго смотрел сквозь девушку, о чем-то раздумывая.

- Я никогда прежде не встречал кого-то, хоть каплю похожего на тебя, – проговорил он как-то отстраненно. – Кого-то настолько сложного и настолько прекрасного, что его невозможно просто так взять и уничтожить. По крайней мере, без полного исследования, – Стоут моргнул и обратил свое внимание на Кризанту. – Но ты исчезла, пропала, будто тебя и вовсе не было. И ты свела меня с ума, потому что как бы я ни старался, я не мог тебя вспомнить. А потом появился L’ordre des Araignées Aux yeux bleus [3].

Кризанта нахмурилась, осмысливая значение слов языка, в родной стране которого она уже давно не бывала.

- Орден Синеглазых Пауков?

Мужчина усмехнулся.

- Верно. Но это прозвище дал им я, переиначив его на свой лад. Так звучит лучше, мелодичнее. Я нашел их, пока пытался разыскать тебя после того, как меня отстранили от работы, отослали как какого-то сумасшедшего, – Грегори бросил это с презрением, едва ли не выплюнул. – Вернее, я не находил их. Они нашли меня. Странные люди в черных плащах с большими капюшонами. Я поздно вернулся домой, усталый и разочарованный, а они ждали меня в моей квартире, незнакомцы, которых я в жизни не встречал. Они были одеты как обычные ньюйоркцы, только их накидки смотрелись архаично. Они сидели в гостиной так спокойно, будто были у себя дома. Я был безоружен, а пистолет лежал в сейфе в спальне. Я думал, они меня убьют. Но вместо этого они в один голос произнесли одно единственное слово… – он выдержал паузу и прошептал: – Рапунцель.