Страница 1 из 47
========== Глава 1, в которой беда подкралась незаметно… ==========
От Автора: необходимо было некое вступление и ввод в историю, так что отсюда и такая глава…
P.S. Размер «миди» поставлен только ПОКА. Посмотрим по ходу написания, во что все выльется.
*
- Возлюбленные мои, мы собрались здесь сегодня, чтобы соединить Рапунцель и Юджина узами священного брака. Да живут они отныне вместе как муж и жена в мире и согласии. А теперь - кольца.
Это был волшебный день, самый-самый лучший и самый-самый счастливый.
Рапунцель помнила его до каждой, даже самой маленькой детали, до каждого взгляда, подаренного ей любящими ее людьми, и до каждого цветочка, который Паскаль, сидя на голове у гордо вышагивавшего Максимуса, раскидывал по сторонам, ежесекундно меняя цвета.
Она помнила, как вид ранее белого коня, теперь почему-то в туфлях, платье и шляпе, и когда-то зеленого хамелеона с такой широкой улыбкой на мордочке, с ног до головы перепачканных в дегте, вызвал оторопь и полнейшее непонимание.
Она помнила, как сама вскрикнула, не сдержав удивления, когда увидела друзей в таком виде, поменявшемся всего за каких-то пару минут и повергнувшему всех присутствующих в шок. Который, впрочем, быстро развеялся, стоило священнику произнести заветные слова.
«Я объявляю вас мужем и женой. Поцелуйтесь».
Она помнила, тепло кожи и шелк волос Юджина, когда обхватила его лицо ладонями и нежно накрыла его губы своими.
Она помнила, как обнимались ее отец и мать, чьи глаза светились бесконечной радостью.
Она помнила, как собравшиеся повскакивали со своих мест, воодушевленно крича и аплодируя, подбрасывая в воздух сиреневые лепестки.
Она помнила, как прыгали от счастья девочки-сестрички с рыжими косичками.
Где-то краешком сознания она даже помнила, как Дедок с энтузиазмом выкрикнул: «С Днем Рождения!» и свалился со скамьи.
Это был воистину волшебный и чудеснейший день в ее жизни! И ничто не могло омрачить мечты о будущем, которое казалось таким прекрасным. Никто и ничто. До Того дня.
В Тот день – на протяжении всей своей… нет, не оставшейся, а просто жизни Рапунцель всегда называла его «Тот день», день, когда подкралась беда, которую никто не узнал под личиной, – она проснулась рано, слишком рано даже для себя, если учитывать ее старую привычку подниматься в семь утра.
Юджин рядом с ней преспокойно спал, одну руку положив себе под щеку, а другой – обнимая за талию свою жену. На изящном прикроватном столике, свернувшись в клубок на мягкой пуховой подушке, устроился Паскаль, во сне переменивший оттенок с изумрудного на золотой – цвет солнца, изображенного на вышеупомянутой подушке.
Улыбнувшись от такой идиллии, Рапунцель мягко выскользнула из объятий мужа и, бесшумно ступая босыми ногами по пушистому ковру на полу, направилась в ванную комнату, тихонько прикрыла за собой дверь и, опустившись на стульчик перед туалетным столиком, тяжело выдохнула, закрыв лицо руками. Ей приснился плохой сон, сон, в котором она чувствовала только ужасную боль одиночества и тоску, тоску по родным и близким, тоску по королевству и… тоску по Юджину, без которого уже не могла представить своей жизни.
- Это всего лишь кошмар, ничего особенного, – бормотала еле слышно девушка, пытаясь утихомирить все еще бившееся в испуге сердце. Когда страх отступил, признавая свое поражение, и исчез, Рапунцель с облегчением выпрямилась и, привычным жестом заправив за ухо выбившийся локон, посмотрела в большое зеркало перед собой. И замерла.
Ее волосы, отливавшие темно-коричневым блеском, сейчас показались ей чуть более светлыми, как будто в темный шоколад кто-то вдруг подлил немного молока. Рапунцель подскочила и, уперевшись ладонями в холодное стекло, уставилась на свое отражение.
«Наверное, это мне просто померещилось», – решила она через минуту и, развернувшись, вышла переодеваться.
Она еще не знала, что в тот момент река ее жизни навсегда изменила свое направление.
*
Шли дни, текли недели, пролетали месяцы. В королевстве все было спокойно, не без участия Максимуса, разумеется. Бравый конь с присущим ему упорством искоренил любые поползновения преступной деятельности, командуя стражниками, вооруженными чугунными сковородками.
Рапунцель, стоя на балконе, наблюдала за тем, как Максимус проводит утреннюю тренировку, импровизированный бой, сражаясь со своими солдатами с мечом в зубах, как когда-то сражался с Флинном Райдером. Паскаль, до этого подремывавший у нее на плече, внезапно подскочил и запрыгал, привлекая к себе внимание принцессы.
- Что такое, Паскаль? – девушка посмотрела на хамелеона, но тот никак не мог угомониться, продолжая вертеться туда-сюда и издавать тревожные писки. Так продолжалось до тех пор, пока Паскаль не вцепился лапками за одну из прядей Рапунцель и не потянул ее так, чтобы она и сама могла ее видеть.
И она увидела. Она увидела цвет этой пряди. Цвет, который должен был исчезнуть безвозвратно, цвет, который уже исчез, цвет, который… пришел из прошлого. Забытый цвет, цвет, оставленный позади. Вернувшийся цвет.
Она не нашлась что сказать, лишь в панике, подступившей неожиданно, начала ерошить пальцами волосы, словно бы пытаясь на ощупь узнать, произошло ли то же самое с остальными локонами, затем бросилась в комнату и, наткнувшись взглядом на кувшин с гладкими бочками, схватила его и поднесла к лицу. Но все уже снова было в порядке.
Это было второе предупреждение, не понятое так же, как и первое, предупреждение, смысл которого был упущен. И настала очередь третьего, последнего.
*
Рапунцель проснулась от того, что ее кто-то настойчиво пытался разбудить. С трудом открыв глаза, она повернула голову к Юджину, который с тревогой на лице тряс ее за плечо, в попытках вернуть из царства Морфея.
- Что случилось? – сонным голосом проговорила девушка, приподнимаясь на локте. Бывший разбойник глядел на свою молодую жену с беспокойством и растерянностью, все еще не отпуская ее руку. – Юджин, в чем дело?
- Твои волосы…
Этих двух слов хватило для того, чтобы Рапунцель вздрогнула и опрометью кинулась к зеркалу. И на сей раз то, что раньше она принимала за шутку воображения или за игру света, было более чем настоящим. И оно не пропало, не ушло, не растаяло, как туман на солнце. Оно осталось.
И из глубины зеркала с той минуты и навсегда смотрела девушка с локонами цвета жидкого золота, спадавшими пшеничными волнами по плечам сказочной принцессы, которой больше никогда не суждено было измениться.
*
И время вновь продолжило свой безостановочный бег, но он был таковым для всех, кроме Рапунцель. Дар Солнца, дар, с которым она родилась, который был частью ее самой, не мог просто так взять и уйти в землю – слишком велик и могуч он был для этого. Солнце вечно, и дар его вечен, и она отныне тоже вечна…
Чудесная способность исцелять больных и раненых и возвращать молодость теперь обернулась в истинное проклятие для своей носительницы, проклятие, от которого было не избавиться. Эта магия была у нее в крови, она текла в ее жилах, билась в ее сердце и была в ее душе. И даже сама смерть была бессильна перед ней.
Все стремления избавиться от этого бича были абсолютно бесполезны. Рапунцель могла сколько угодно обрезать свои волосы, которые, едва их отсекали лезвия ножниц, потухали и темнели, но локоны, обрамлявшие ее лицо, лишь мимолетно тускнели, а затем по ним пробегалась волна живого блеска, и они вновь принимали медовый цвет и вскоре заново отрастали.
Никакая рана не могла отнять жизни у Рапунцель, ведь едва появлялся даже крошечный порез, как его тут же заволакивала и стягивала искрящаяся солнечная дымка, и через несколько секунд ничего уже не было. Никакое оружие не могло нанести златовласой девушке долгой неизлечимой боли. Никакое. Кроме того, что разрывало ее душу и испепеляло счастье, оказавшееся таким хрупким и недолговечным.
Время было неумолимо и беспощадно, оно не слушало ни молитв, ни слез и в конце концов забрало у той, что была ему неподвластна, все, чем она дорожила: отца и мать, друзей-разбойников, Паскаля и Максимуса и Юджина, которого Рапунцель, как ни старалась, не смогла спасти. Песня матушки Готель не помогала, и струившееся в принцессе волшебство никак не желало подчиняться своей хозяйке, оставаясь тогда еще необузданным и непокоренным.