Страница 30 из 47
Кризанта со вздохом закрыла книжку и, положив ее на невысокий столик слева от себя, поднялась и уставилась в стену усталым, измученным взглядом. В сердце творилось что-то странное, привычная тупая боль заменялась чем-то иным, давно забытым и заброшенным чувством того, что она пересекла черту. Но разве это не бред? «Однажды, в какую-то секунду, ты понимаешь, что любишь», – так ей сказали. Но это не любовь. Еще нет. А что уже?..
«Уютно, тепло на душе…» – Кризанта, не выдержав, поднялась, задумчиво теребя кончик косы. – «Это же из-за дома, из-за обстановки. Это не из-за него. Он бы не стал причиной», – она закусила губу. – «Но мне было спокойно рядом с ним. А уснуть я не смогла… И его рядом не было. Он - не Юджин!» – плечи передернулись с каким-то раздражением. – «Не был им и не будет… Но я и не вижу в нем Юджина. Я видела призрака. Видела. Стоп. Почему в прошедшем времени?» – резкий разворот и мелькание пальцев, выстукивающих дробь на поясе, куда легла ладонь. – «Я никогда не пыталась его никем заменить. И не думала о… Нет, это должно быть совпадением», – она отмахнулась от догадки, но тут же снова нахмурилась. – «Совпадений не бывает. Я в них не верю уже давно. Не совпадение. Боже мой!» – Кризанта с силой провела рукой по лицу. – «Сейчас? Серьезно? Я же не… Не нужно мне это. Я не ищу… Я не влюблена. Нет. Нет. Нет. Точно нет. Какого черта это происходит? Я… Ни я, ни он в этом не нуждаемся, с чего я вообще об этом думаю? Я не хочу. Не имею права».
Там, на авианосце, когда ладонь Кризанты соприкоснулась с ладонью Клинта, что-то изменилось. Вернее сказать, что-то изменилось еще до того момента, и, вспоминая свои собственные слова о том, что агент Щ.И.Т.а являлся для нее не более чем отражением любимого человека, девушка теперь сомневалась в том, что подобное утверждение все еще имело место.
То, что она тогда проделала, вызвав недоумевающий взгляд и растерянность на вечно невозмутимом и чуть загорелом лице, было не просто стремлением почувствовать, что нападение прошло и что они все по-прежнему живы. Это была попытка убедить себя, что он на самом деле здесь. Но «он» – это не Юджин. «Он» – это Клинт Бартон, мужчина, которых с недавних пор перестал быть в ее глазах врагом; мужчина, которого с недавних пор она перестала винить в сходстве с давно отошедшим в мир иной бывшим разбойником; мужчина, который с недавних пор… вызывал в ней зыбкое приятное чувство теплоты. Хотя Кризанта почему-то сравнивала его скорее с жжением в области сердца.
«Ну почему он? Почему именно он? Почему из всех людей этого чертового мира конкретно он? Почему?»
Отогнать эти мысли прочь не получалось.
Если бы она в тот день не возвращалась домой после того, как оторвалась от преследования, а скрылась в подворотнях Лондона, где только серые стены, изрисованные граффити, и разбитые фонари были бы свидетелями ее бегства, возможно, сейчас она бы не оказалась в подобной ситуации.
«История не знает сослагательного наклонения», – ехидно высказалось, а точнее прошипело подсознание. – «И ты, по-видимому, тоже, раз допускаешь такое развитие событий».
«…шансы начать нормальную человеческую жизнь у тебя все еще есть, просто ты их в упор не желаешь замечать».
О, в ту минуту Кризанта увидела Клинта Бартона с новой, неизведанной стороны. В его словах было пламя, уверенность в своей правоте, в них была почти страсть, почти иступленное желание заставить ее прозреть.
Девушка низко опустила голову.
Выбор. Ей придется сделать выбор: притвориться, что ничего не было, и забыть об этом разговоре или же наплевать на все и прыгнуть со скалы в море, которое она давно покинула.
Выбор… Все всегда упирается в выбор.
Похоже, негласное соревнование с мертвецом окончено.
*
«Иногда наступает время, когда исправлять старые ошибки уже поздно. Пора делать новые».
(с) Сергей Веденьё
Клинт Бартон сидел, закрыв глаза, и его спокойное ровное дыхание никак не могло выдать человека, который лишь искусно притворялся спящим. Кризанта несколько минут стояла, яростно борясь с бушующими в ней сомнениями, после чего, видимо, решив все для себя, медленно шагнула вперед и, подойдя к креслу, в котором один из лучших агентов Щ.И.Т.а «предавался объятиям Морфея», долго пристально смотрела на него. Потом нерешительно подняла руку и потянулась к щеке мужчины, который сейчас, в момент сна, был как две капли воды похож на Юджина. Но пальцы замерли в паре сантиметров от кожи, на которой проступала щетина, и отдернулись назад.
Кризанта рвано вдохнула и мысленно отвесила себе подзатыльник. Если уж делать – так делать как следует. Она не отдавала себе отчета, что постоянно сравнивала Клинта Бартона и Юджина. Каждое его движение, каждое слово, каждое действие – все это попадало под безжалостный обух критики, и параллель, за наличие которой Кризанта, собственно, и винила Клинта, была основной причиной всех чувств, отраженных в ее взглядах, направленных на агента: всей злости, всего разочарования, всех насмешек и всей грусти. Чертова константа, не желавшая исчезать с той секунды, когда Кризанта впервые увидела призрака своего умершего спутника жизни.
Так нельзя. Больше нельзя. «Если и кидаться макушкой вниз на дружелюбный булыжник, то уж кидаться без задних мыслей, с толком и мощно», – говаривал ей один одесский подполковник.
Все верно. Никаких лазеек и хитростей.
«Хотя, если я вот так вот нырну в омут с головой прямо сейчас, он меня не поймет. Или не поверит. Или посмотрит так, словно я ребенок несмышленый. Лучше будет…»
Что же все-таки будет «лучше» по ее логике, Кризанта додумать не успела. По сознанию свирепо, по-зверски хлестнула знакомая плеть, и девушка, не сдержав короткий крик, рухнула на колени, обхватив голову руками.
*
Клинт, тут же прекративший играть моноспектакль, бросился к Кризанте, буквально захлебывавшейся от агонии, разрывавшей ее изнутри, но расспросов не потребовалось – длинные медовые волосы полыхали ярко-лимонным огнем, словно предупреждающий знак на повороте дороги. А когда внизу послышался грохот вышибаемой двери, вылетевшей из петель с характерным треском, Клинт чертыхнулся и выхватил пистолет, искренне жалея о том, что запасные магазины остались на первом этаже, который уже наводнили люди в черных глухих костюмах с защитными пластинами и с безумными синими глазами.
Первая пара захватчиков едва сунулась в библиотеку и тут же словила пули. Но всех было не перестрелять, а Клинт, сосредоточившейся на том, чтобы оттолкнуть за спину Кризанту, по душу которой и заявились незваные гости, упустил момент, когда третий нападавший замахнулся острым кинжалом, больше похожим на изогнутый коготь.
Но острие ножа его не коснулось. Что-то сверкнуло, вихрь жара пронесся по помещению, и золотое пламя вышвырнуло врага в коридор, оставляя за собой рассыпавшуюся в воздухе пыльцу. Кризанта замерла, выставив перед собой ладонь с широко растопыренными пальцами, вокруг которых колыхалось канареечное марево. Она опять не сдержалась, только теперь это уже был не рефлекс, а вполне осознанное желание защитить находившегося рядом с ней человека.
Насладиться зрелищным видом девушки, в глазах которой бесились искры гнева и готовности сражаться, Клинту не удалось. В дверной проем влетел металлический цилиндр, из которого тут же «выстрелили» струи дыма, в несколько мгновений погрузивший комнату в туман темно-серого цвета.
*
Смог был настолько густым и непроглядным, что различить в нем, сколько конкретно людей на них набросилось, было невозможно, и оставалось только отбиваться, надеясь на то, что соседи от всего этого грохота и шума проснутся и поднимут тревогу.
Но Клинт Бартон получил прозвище «Соколиный Глаз» не задаром. Даже в окружавшей его мгле, которая через секунду «плевалась» натренированными ударами по его душу, он сумел различить, как один из неизвестных перебросил другому шарообразный объект с зажженным красным огоньком, который тут же был «прилеплен» к ближайшему шкафу, и часть нападавших рванулась обратно к лестнице. Даже несмотря на необычную форму предмета Клинт догадался о его истинном назначении. И это самое назначение буквально вопило: «Делайте ноги!».