В противовес (ЛП)

Со стороны Спока это, возможно, самая эмоциональная вещь, которую она от него слышала или видела, не считая того, как он плакал, когда она умирала. Ухура ей об этом рассказала, но они об этом не говорили никогда. Никогда.

- Не уверена, что хоть кто-то сможет, – признается она. – И не твоя обязанность помогать мне разделываться с моими чувствами.

- Я считаю себя твоим другом, – продолжает он, в его голосе – мягкий упрек, и это почти та же беседа, которая у них случилась меньше двух недель назад. – Вопреки твоей убежденности, я не нахожу это стремление «обязанностью», с которой, как ты выразилась, мне нужно «разделываться». Мне неприятно видеть то, как ты пребываешь в постоянном причиняющим тебе волнение состоянии, в особенности когда ни я, ни доктор МакКой ничего не можем сделать, чтобы облегчить то бремя, которое ты стремишься нести в одиночку.

Споку лучше бы прекратить говорить такое, не то она снова разрыдается, нет, серьезно, вот точно разрыдается. Иногда на мостике они ругаются так яростно, что остальная часть офицеров разбегается, чтобы зарыться под коврики, и иногда она искреннее убеждена, что они никогда не смогут больше хоть в чем-то согласиться, но тогда Спок выкидывает что-то вроде этого, и когда… когда он произносит или делает что-то вот такое, она и правда думает, что может купиться на всю ту историю об эпичной дружбе, о которой ей продолжает твердить Спок из параллельной реальности и образы которой она продолжает видеть. Порой то, как эти не-ее-воспоминания накладываются на ее жизнь, пугает, и повергает в трепет, и пробуждает восхищение и удивление в равной степени. Чаще всего одновременно.

Она не знает, чего хочет.

Джим очень осторожно касается его руки там, где кожа закрыта тканью рукава, потому что, ау-у, она действительно выучила одну-две вещи о вулканцах, и хотя она все еще чувствует себя раздолбанной и кровоточащей, она умудряется выдавить улыбку, которая не ощущается как открытая рваная рана.

- Спок, – почти шепчет она, – это бремя не твое, но спасибо. Правда… спасибо.

Она ждет, что он заявит ей, что благодарности нелогичны и в них нет необходимости, но он лишь отвечает:

- Могу ли я рассчитывать, что ты дашь знать своей команде, если они могут что-то для тебя сделать?

Они оба понимают, что нет, она так не поступит, и, нелогично или нет, она так отчаянно рада, что он к этому не цепляется. Он просто смотрит на нее несколько долгих секунд, прежде чем поднимается одним плавным движением и коротко сжимает пальцами ее плечо.

- Мы все будем признательны, если ты позволишь себе отдохнуть, – кивает он и направляется в сторону их ванной.

Она криво усмехается.

- Вы намекаете, что я капризная стерва по утрам, мистер Спок?

- Иногда я могу больше, чем просто намекать, – легко парирует он. – Доброй ночи, капитан.

========== Глава 2. ==========

От переводчика:

Привет-привет. Да, всем, кому кажется, что им это все кажется… не кажется.

Я действительно вернулась. Ненадолго, правда. Но время появилось, так что… Приятного прочтения. :)

*

В возрасте девяти лет Джим думала, что рано или поздно подожжет дом, потому что трезвый Фрэнк – урод отменный, более или менее вменяемый, но все равно урод, однако, надравшись, он превращается в долбаного психопата, и ладно, Джим, наверное, не являлась самым уравновешенным и спокойным ребенком во вселенной и достаточно злилась на всех вокруг, но смесь их двоих? Хм.

…Это катастрофа. Настоящая катастрофа апокалиптического масштаба. Сэм к тому моменту уже давно сбежал, и Джим порой чувствовала ярость такую, что всего мира не хватило бы, чтобы ее сдержать.

Она не заморачивалась с домашними заданиями, учителя и их предметы убивали ее своей скукой до зеленых веников, а все остальное и так было фиговым. Все в школе думали, что она была странной, и чокнутой, и уже слетевшей с катушек, и Вайнона связывалась с ней раза два в год, если везло, твердила, что в школе все наладится и пожалуйста, не доведи Фрэнка до убийства. Джим очень честно ответила, что ничего обещать не может. Она сомневалась, что Вайнона поняла, что ее дочь говорит всерьез.

Когда ей было почти тринадцать, она сбросила машину с утеса, ее волосы бились на ветру, и Джим честно не знала, спрыгнула бы она в последнюю секунду, а Фрэнк орал и орал, и она научилась больше никогда не поворачиваться к нему спиной. Она умоляла Вайнону отправить ее прочь, хоть куда-нибудь, куда угодно, но только не оставлять в Айове, только не с Фрэнком, потому что хотя она еще не толкнула его на убийство, они уже были в шаге от этого.

И Джим почти плакала от облегчения, когда прилетел шаттл, который должен был доставить ее на Тарсус IV, и молча смотрела, как Земля становилась все меньше и меньше за броней стеклянных окон.

*

- Я удивлен вновь получить от тебя известие так скоро, мой старый друг, – говорит Спок, на его лице отчетливо видно удовольствие, и передача четче, чем была в прошлый раз. Джим все еще не может привыкнуть к тому, как легко она улыбается при виде старого вулканца. – Надеюсь, все в порядке?

За исключением того факта, что Джим – невероятно эмоциональный человек согласно стандартам всех вокруг… да, все в норме.

- Ага, – на выдохе произносит она. Ей прекрасно известно, что он все заметит, и, может, именно поэтому она это делает, но большую часть времени она не уверена полностью в своих же собственных чувствах, так что… – Команда супер, а «Энтерпрайз» по-прежнему лучше всех.

Он смотрит на нее так, будто молча дает понять, что знает ее очень хорошо, и с добротой в голосе интересуется:

- А что же насчет ее капитана? Прости мне мои слова, но хотя ты все так же эстетически красива как и всегда, Джим, я вынужден отметить, что ты выглядишь не лучшим образом.

Он определенно выучил урок с момента их прошлой беседы, и она бы засмеялась, но… Боже, она так устала.

- У нас на борту губернатор Кодос и его дочь, – тихо чеканит она и наблюдает, как в его чертах проступает сочувствие, которое не ощущается удавкой на шее, и ей становится интересно, было ли это чем-то, чему его научил его Джим путем проб и ошибок - этим вот разным оттенкам понимания и сострадания, какие она (он) примет, а какие оттолкнут ее (его) и вызовут гнев. – Мы перевозим их в другую исправительную колонию.

- Понимаю, – осторожно тянет он. – Полагаю, ты хотела осведомиться, случилось ли это событие и в моей вселенной, – когда она кивает, он долго молчит, прежде чем продолжает: – В моем времени я столкнулся с губернатором Кодосом, когда он носил имя Антона Каридиана. Он путешествовал с труппой актеров, игравших произведения Шекспира.

Она моргает.

- Это… так странно.

- Действительно, – соглашается он и ничего больше не прибавляет, потому что технически на ее вопрос он уже ответил. Теперь он, похоже, ждет ее хода.

- Я… – медленно начинает она. – Думаю, я просто хотела выяснить, говорила ли я… он… кому-либо об этом.

Спок подается вперед, после чего заявляет, пожалуй, как-то настойчиво и упорно:

- Джим, признавшись в страданиях, с которыми ты никогда не должна была столкнуться, ты не станешь менее компетентным капитаном, нет, совсем наоборот. Ты выжила в тех трагедиях, и они сформировали тебя, твой характер, но они не все, что ты есть, твое прошлое - это не все, и даже будь это так, твою команду это бы не волновало.

Ей любопытно, имеет ли он в виду, что ее Спока это бы не волновало.

- Я не желаю, чтобы они были на моем корабле, – шепчет она и надеется, что он понимает, чего ей стоят эти слова.

- Я хочу облегчить твое беспокойство, – произносит он, и Джим прикрывает на миг глаза, потому что эта мягкость… она ей знакома, ее Спок уже сказал ей это в ее времени. В кои-то веки он сделал что-то первым. – Мне жаль, что это не в моей власти. Джим, ты больше, чем ужасы твоего прошлого, каждая часть твоей души даже по отдельности сильнее, чем невзгоды, упавшие на твои плечи. Твоя доброта - незыблемая константа, ее прямая пересекает все временные линии, с которыми мы сталкивались и могли бы столкнуться, и я нахожу в этом утешение. Не отворачивайся от своей семьи во время нужды, и, возможно, ты обретешь мир с постоянными переменными в твоей реальности.