Брат Вульф

- Но что же я сделал не так, брат Хэлсолл? - Спросил я. - Я просто выполнял те задачи, которые мне ставил аббат. Я писал отчет о жизни Ведьмака Джонсона, собирая информацию о его методах борьбы с тьмой. Именно это мне и было приказано сделать.

Он проигнорировал мои протесты.

- Инквизитор допросит тебя и запишет все, что ты узнал о ведьмаке. В твоих же собственных интересах предоставить как можно больше информации – это может смягчить твое окончательное наказание. Это действительно может спасти тебя от сожжения.

Слово «сожжение» потрясло меня до глубины души. Конечно же, я ничего такого не сделал, чтобы заслужить это!

- Я ничего не понимаю! За что я должен быть наказан, брат Хэлсолл? Я не сделал ничего, кроме того, что требовал от меня аббат.

Брат Хэлсолл нахмурился.

- Это неправда, брат Беовульф. Почему ты отправился на север, чтобы навестить другого Ведьмака, когда Джонсон был взят в плен этим существом из ада? Тебе следовало немедленно вернуться в аббатство и сообщить нам о сложившейся ситуации. Это был твой долг.

- Но ведь Ведьмак Джонсон был в смертельной опасности! - Воскликнул я. - Я думал, что лучший способ спасти его-это обратиться за помощью к другому ведьмаку, специалисту в таких делах. Если бы Джонсон умер, как бы я мог продолжать выполнять свою задачу? И каждая минута промедления увеличивала риск того, что он будет убит, поэтому я направился прямо к Тому Уорду.

Теперь брат Хэлсолл рассердился.

- Тебе было дано особое разрешение работать с одним Ведьмаком, а не с двумя! И не только это: ты общался с Ведьмаком, который явно живет с ведьмой. Как только Генри Миллер сообщил нам, что Джонсон схвачен и что ты с Уордом в сговоре, аббат послал за Инквизитором. Я сомневаюсь, что он поверит твоим объяснениям, но у меня есть для тебя хорошие новости – Инквизитор решил сжечь одну из ведьм Джонсона, прежде чем иметь дело с тобой. Это значит, что у тебя есть несколько дней до начала допроса. За это время тебе дадут только немного хлеба и немного воды – настоятель решил, что ты должен поститься и молиться за свою душу.

С этими словами брат Хэлсолл покинул меня. Его слова шокировали и испугали меня. До сих пор я думал, что все это было ошибкой – Инквизитор быстро поймет, что я ни в чем не виноват. Но сейчас, впервые за все время, я по-настоящему испугался. Я не знал, что написал Том в своем письме, но этого было достаточно, чтобы они поняли, что Алиса была ведьмой. Я искал помощи у человека, который жил с ней. Это, несомненно, пойдет против меня.

Даже монаха можно было пытать и сжигать, если Инквизитор считал, что его преступление того заслуживает. Считалось, что сожжение очищает грешника и позволяет его душе избежать ада.

Я даже не думала об этом, когда шел в Чипенден за помощью к тому Уорду. В конце концов, я уже решил покинуть аббатство. Я больше не хотел быть монахом. Я даже решил, что не верю в Бога.

Теперь было уже слишком поздно, и я оказался в крайней опасности.

Я опустился на колени на холодный каменный пол и начал молиться.

Трудно было спать в такой холодной камере, когда в животе урчало от голода. На следующее утро завтрака не было, и мой голод усилился; мне казалось, что крысы грызут мои внутренности. Хуже того, во рту у меня пересохло от жажды, а язык начал распухать.

В полдень мне дали единственную пищу, которую я должен был получить перед допросом – сухую корку хлеба и маленький кувшин воды. Это была скудная пища, но я проглотил ее так, словно это был большой пир.

Так что представьте себе мое удивление, когда на следующее утро я обнаружил, что все значительно улучшилось для моего допроса. Меня провели в маленькую комнату и велели сесть за стол напротив Инквизитора; передо мной поставили большую миску каши и дымящуюся чашку травяного чая.

- Ешь и пей, брат Беовульф! - скомандовал он. - Не торопиться. Когда ты закончишь, я начну допрос.

Отец Ормскерк был крупным мужчиной с широким румяным лицом и густыми бровями. Я видел его однажды, два месяца назад, когда он впервые посетил аббатство. Затем его взгляд стал суровым, а выражение лица-мрачным. Теперь я смотрел на него с изумлением. Он действительно улыбался мне.

Я поблагодарил его и принялся за еду. Во время еды я чувствовал, что он не сводит с меня глаз, но больше он не произнес ни слова. Он так пристально смотрел на меня, что я почувствовал себя неловко – но не настолько, чтобы испортить себе аппетит!

Никогда еще каша не была такой вкусной. После того как я съел все это и осушил чашку чая, Инквизитор хлопнул в ладоши, и монах по имени брат Ксавье подошел и забрал чашу и чашку. Я попытался поймать его взгляд, но он не обратил на меня внимания. Затем вошел еще один монах, которого я не узнал. Это был высокий, бледный, худощавый человек лет сорока, с очень близко посаженными глазами.

- Это брат Сабден, мой помощник, - сказал отец Ормскерк, когда новый монах занял место слева от него. - Он палач, а также специалист по истязанию грешников и приведению их к покаянию. Он убил много душ и столько же спас. Но сегодня именно его умение обращаться с пером будет пущено в ход. Он здесь, чтобы записать все, что ты узнал о темных делах Ведьмаков.

Я взглянул на брата Сабдена, и внезапный холодок пробежал у меня по спине. Он даже не взглянул на меня, но излучал злобу. Я понял, что если меня признают виновным, то именно этот монах будет пытать и в конце концов убьет меня.

- Давай начнем, брат Беовульф. Перечисли и опиши темные магические практики, которые использовал Ведьмак Джонсон в своих отношениях с ведьмами - приказал Инквизитор.

Полный страха перед тем, что вскоре может случиться со мной, я был только рад услужить ему.

- Когда он встречался с ведьмой, то связывал ее серебряной цепью - начал я. - Он работал над этим навыком несколько раз в неделю, чтобы поддерживать его. Цепь бросается в воздух из его левой руки в ведьму...

- Ха! Левая рука! - воскликнул Отец Ормскерк, явно довольный тем, что я ему только что рассказал.

- Цель состояла в том, чтобы достичь того, что Ведьмаки называют «связывание», оно идет от колен до рта, - продолжал я. - Особенно важно, чтобы цепь обвивалась вокруг рта так, чтобы связанная ведьма не могла произносить заклинания.

- Запомни это, брат Сабден - сказал Инквизитор, поворачиваясь к своему коллеге. - Использование левой руки, без сомнения, является жизненно важной частью магического ритуала связывания.

Церковь считала, что всякий, кто является левшой, находятся в союзе с дьяволом. Так уж получилось, что я был амбидекстром и мог одинаково хорошо пользоваться обеими руками. Но, зная, что подумает об этом церковь, я всегда пользовался правой рукой, чтобы на меня не пало подозрение.

Допрос продолжался, и я объяснил, что ведьмаки используют Рябиновый посох, поскольку именно это дерево вызывает боль и отвращение у ведьмы, и что они вставляют лезвие из серебряного сплава в конец посоха, чтобы убить или вывести из строя ведьму.

Говоря это, я испытывал смутное чувство вины за то, что выдал так много секретов о том, как Ведьмаки практикуют свое ремесло. Однако я был в смертельной опасности и очень боялся того, что может со мной случиться.

Но по мере того, как я продолжал, приятное выражение лица Инквизитора постепенно исчезало, сменяясь разочарованием и даже растущим гневом. Я был озадачен, но продолжал говорить, не в силах понять, в чем дело.

Наконец он прервал меня и резко сказал:

- Все это касается практических навыков обращения с ведьмами. А как насчет демонической магии, которую используют ведьмаки? Ты когда-нибудь слышал, чтобы Джонсон читал молитву Господню задом наперед? Использовал ли он кровь или молоко, или какие-либо части животных?

Я отрицательно покачал головой.

- Нет, Отец, я никогда не видел ничего подобного. Он использовал только те навыки, о которых я вам рассказывал, - сказал я, нахмурившись в замешательстве.

- Возможно, он был слишком хитер для тебя. Заклинания можно произносить и вполголоса - заметил он. - Но разве ты не прочитал книги в его библиотеке, как тебе было велено?